Русское право

Русское право^[1] — в широком смысле правовая культура, система права преимущественно со славянскими источниками, действовавшая в IX—XIV веках в Киевской^[2] (древнерусское право^[3]) и Удельной Руси, а также с XIII века в Великом Княжестве Литовском^[2] и с XV века в Русском государстве^[4][3]. Письменными источниками-памятниками русского права являются прежде всего Русская Правда, Литовские статуты^[2], московские судебники и Соборное уложение 1649 года^[5][4].

В более узком смысле, русское право — элементы древнерусского права, сохранившиеся в присоединённых к Польше в XIV веке Холмской и Белзской землях и в Галичине после 1387 года, когда этот край окончательно вошёл в состав к Польского государства^[2].

Русское право было правом-привилегией: закон предусматривал различные права и обязанности представителей разных социальных слоёв. Так, в древнерусский период наименьшими правами обладал холоп (раб). Ограничена была правоспособность смерда (свободный или крепостной земледелец), закупа (полусвободный человек, попавший в зависимость от ссудодателя на период отработки взятой им купы — ссуды). Правовые привилегии предусматривались в отношении высших социальных слоёв (князья, бояре, дружинники и др.)^[3]. Русское право не было однородным, существовали региональные различия как в ранний период, так и в эпоху раздро́бленности, когда выделяются три региона, правовые системы которых различались между собой: право Северо-Западной Руси (основные источники: Новгородская и Псковская судные грамоты), право Великого княжества Литовского (Литовские статуты) и право Северо-Восточной Руси (в том числе Московского княжества — московские судебники)^[5].

В Киевской и Удельной Руси власть по своей организации являлась смешанной из трёх элементов: княжеская власть, власть веча и аристократическая власть в лице княжеских мужей (старших дружинников). Князья, не имея абсолютной власти, опирались непосредственно на дружину. При отсутствии обязательной службы князья стремились удержать при себе бояр на договорных основах. В то же время в условиях отсутствия постоянного войска и организованной полиции проведение в жизнь той или иной меры требовало согласие населения или, по крайней мере, наиболее влиятельной его части, поэтому значительными полномочиями обладали и вечевые собрания. Слабость каждого из этих властных элементов в отдельности была причиной того, что отношения между ними строились преимущественно на основе договора («ряда»). На вече решались вопросы о призвании и изгнании князей, о договоре с ними, о военных походах и заключении мирных договоров. Имеются указания и на участие веча в законодательной деятельности, в судебных делах (политический и чрезвычайный суд) и даже в делах управления, хотя обычно дела суда и текущего управления ведались единолично князем. Нередко в советах князей участвовали и представители духовенства, но их присутствие не было постоянным явлением. В ранний период частные интересы не были полностью отделены от общественных и государственных, публичное и частное право не различались^[4]. В Древней и Удельной Руси как по уголовным, так и по гражданским делам судебный процесс носил состязательный (обвинительный) характер: стороны были равноправны и сами двигали все процессуальные действия. Розыскной процесс развивается в Удельный период и начинает преобладать по мере укрепления единого Русского государства. В целом сосредоточение власти в руках монарха (князя, позднее царя), её централизация и вертикализация, равно как и усложнение структуры общества, сопровождаются ростом участия государства в правовом регулировании: государство всё больше проявляет инициативу в открытии уголовного процесса, активнее вмешивается в обычное право, участвует в изменении правовой системы посредством издания всё большего числа правовых актов и обеспечения их соблюдения^[3]. Если в Киевской и Удельной Руси правовой обычай (и связанное с ним договорное право) в качестве источника права преобладал над государственным (княжеским) законодательством, а основная задача власти в сфере права заключалась в охране правового обычая, то в поздний период законотворческая деятельность государственной власти становится более активной^[4]. Если в Новое время юридический акт, как правило, предшествует юридической практике, то на начальных этапах юридического развития, напротив, юридическая практика являлась первичной, тогда как законодательные акты лишь фиксировали сложившийся правовой обычай. В ранний период основной юридический текст носил безличный характер^[6].

До второй половины XVII века крупные законодательные акты были межотраслевыми — представляли собой небольшие своды законов. В следующий период рост числа законов сопровождается отраслевой дифференциацией законодательства и созданием отраслевых кодексов. Система права всё более укладывается в систему законодательства^[3].

Юридическая терминология русских средневековых источников представляет собой две взаимосвязанные системы: церковнославянские (южнославянские по происхождению) и собственно русские термины. Первые представлены в текстах на церковнославянском языке, являющихся переводами византийских законов или южнославянскими правовыми памятниками. В юридической практике византийское право не применялось или применялось очень ограниченно, и данные тексты существовали в русской письменной традиции преимущественно в качестве книжных, как часть христианской письменной культуры. По этой причине их церковнославянская терминология также почти не применялась на практике. Терминологией русского права является собственно русская правовая терминологическая система. Однако в ранее Новое время происходит слияние этих двух терминологических систем с преобладанием церковнославянской, поэтому многие современные русские юридические термины имеют южнославянское (церковнославянское) происхождение. Ниже приведены примеры русской и церковнославянской юридической терминологии^[6].

Право, правовая система, юридическая норма в русской терминологической системе обозначались термином правда. Свод законов — правда, позднее — судебникъ, уложение. Правовой акт, закон — судная грамота, уставная грамота. В церковнославянской терминологии этим понятия соответствовали законъ, законоположение, заповѣдь. Термин уставъ имеется в текстах обеих систем, и в русских текстах, вероятно, представляет собой рано освоенный церковнославянизм. В ранних русских текстах уставъ обозначает прежде всего закон, данный определённым лицом. Устав — не закон, существующий как таковой (обычное право), но закон, кем-то уставленный. Соотношение правды и устава аналогично соотношению jus и lex в римском праве. В русских текстах субъект права обозначается словом человѣкъ, в церковнославянских — лице^[6].

Древнейший русский термин, обозначающий имущество (движимое и недвижимое) — домъ. Это же понятие могло обозначаться и словом животъ, однако в большинстве случаев имеется в виду только движимое имущество. Церковнославянские термины — имѣние, стяжание, притяжание^[6].

Несвободный человек мужского пола в русских текстах обозначается термином холопъ, в церковнославянском — рабъ^[6].

Наследство в русских текстах обозначалось термином задница, позднее — статокъ, остатокъ, остатокъ, останокъ (особый термин для понятия наследника отсутствует, и понятие передаётся описательно). В церковнославянских — наслѣдие (наследник — наслѣдникъ) и, редко, причастие (вероятно, по аналогии с названием наследства, достающегося одному наследнику, законной частью) (наследник — причастникъ). В церковнославянских юридических текстах встречается и термин задница (наследник — задничникъ), преимущественно в значении легата. В русских текстах понятие наследника передаётся описательно. В русских текстах завещание обозначается терминами рукописание, душевная грамота, духовная грамота. Эти термины появляются не ранее второй половины XIII века. Затем термин рукописание закрепился на новгородско-псковской территории. В Русской Правде соответствующий термин отсутствует, вместо него используется общее обозначение — рядъ (юридический документ, договор). В церковнославянских текстах — завѣтъ, завѣщание, с(о)вѣщание, с(о)вѣтъ, в отдельных случаях — уставъ^[6].

Древнейший русский термин для понятия кредитора — должебитъ. Позднее он вытесняется термином должникъ (в значении кредитора), который встречается как в русских, так и в церковнославянских текстах. Имеется и специфический церковнославянский термин, не встречающийся в русских текстах — заимодавецъ. Ростовщический процент в русских текстах обозначается терминами рѣзъ, накладъ, намъ. Позднее появился термин ростъ. Церковнославянский термин — лихва^[6].

Обобщающий русский термин для преступления — обида, позднее — лихое дело, дурно, воровство, в юго-западнорусских памятниках — кривда. Церковнославянский термин — проказа. Древнейший русский термин для понятия свидетель — видокъ. Церковнославянский термин — свѣдѣтель (свѣдѣтельство). Термин послухъ (послушьство) находится в вариациях в обеих системах. В юго-западнорусских текстах имеется термин свѣдомъ (свѣдѣцство). Старый русский термин, обозначающий убийство — головщина (убийца — головникъ). Церковнославянские термины — убийство (убийца), убой (убоиникъ), Термин душегубство (душеубецъ) употребляется как в русских, так и в церковнославянских текстах. Судя по внутренней форме, последний имеет книжное происхождение и в русских текстах выступает как ранний пример церковнославянского влияния^[6].

Систематическая противопоставленность русских и церковнославянских терминов указывает на оппозицию в правовой сфере двух независимых культурных традиций. Столкновение привнесённого византийского права с восточнославянским представляло собой столкновение двух культурных систем, результатом чего стало не уничтожение одной из них (как в религиозной области) и не слияние их в единую систему, но сохранение обеих систем, различавшихся своим культурным статусом и функционировавших независимо друг от друга. На эту независимость, в частности, указывает то обстоятельство, что термины, заимствовавшиеся из одной системы в другую (что само по себе происходило редко), могли приобретать в рамках другой системы иное значение, нежели в исходной. Омонимия является одним из наиболее явных показателей «взаимонепонятности» языков. При такой «взаимонепонятности» системы права могли существовать только раздельно^[6].

Основными источниками права Киевской Руси были правовой обычай и договорное право^[7], в меньшей степени — княжеское законодательство и церковное право^[6]. Отношения внутренней и внешней государственной жизни, как и отношения между частными лицами определялись в основном обычаями и договорами. Слова законъ, поконъ известны уже в Начальной летописи («Повести временных лет»), но в значении «нрав, предания, обычаи, пошлина» (как и в средневековом западноевропейском праве: слово lex означало не закон, а обычай)^[4]. Основными письменными источниками раннего периода являлись договоры Руси с Византией и Русская Правда^[8].

Древнейшим источником права было обычное право. Оно регулировало порядок совершения кровной мести и некоторые процессуальные действия (присяга, ордалии, свод, оценка показаний свидетелей и др.). Русское обычное право стало одним из источников договоров с Византией, содержащих ссылки на правовые нормы «по закону рускому»^[9]. Термин «Закон Русский» предположительно был наименованием русского обычного права^[10]. С возникновением и развитием государства господствующие слои приспосабливали обычаи к своим интересам, санкционировали или напротив запрещали отдельные обычно-правовые институты. Например, согласно ст. 2 Пространной редакции Русской Правды, в XI веке старшие сыновья Ярослава Мудрого запретили кровную месть^[11]. Правовые обычаи прочно укоренились в общественных отношениях и продолжали их регулировать даже после появления письменных источников. Например, обычаи лежали в основе уголовного и в некоторой степени гражданского судопроизводства общинных (копных) судов.

Договор (др.-рус. рядъ, крестное цѣлование, докончание) регулировал как частноправовые отношения, так и политический быт: международные отношения, отношения между русскими князьями, отношения князя с населением (вечем и местной знатью) и отношения князя с дружиной и вольными слугами. Договоры основывались как на обычном праве, так и на нормах собственно договорного права (нормах, создаваемых в процессе заключения договоров)^[4]. Позднейшие договоры нередко повторяли содержание более ранних, поэтому в их тексте не всегда можно отделить обычное право от договорного. Также сложно установить время возникновения конкретной правовой нормы. В ряде случаев договоры ссылались на старину, то есть давний обычай. Договоры князя с народом были следствием права населения определённой территории приглашать к себе князя^[12]. Раннее Русское государство строилось на основе устного договора между князем и его дружинной с одной стороны и племенной знатью и формально всем подвластным населением — с другой стороны. Самый ранний упоминающийся в письменных источниках договор, вероятно, существовавший в устном виде, был заключён приблизительно в 862 году между варяжскими князьями во главе с Рюриком и призвавшими их племенами славян и финнов^[13].

Договоры Руси с Византией

Наиболее ранними известными русскими письменными договорами были русско-византийские договоры X века, записанные на харатьях. Тексты этих договоров сохранились в составе «Повести временных лет». Договоры заключались в 911, 944 и 971 годах после войн Руси с Византийской империей и представляли собой международно-правовые акты, включавшие нормы византийского и древнерусского права. В текстах договоров зафиксированы нормы уголовного и гражданского права, определены права и привилегии феодалов. Эти соглашения содержат нормы Закона Русского — предположительно устного обычного права Руси. Договоры регулировали торговые отношения, определяли права, которыми пользовались русские купцы в Византии. Например, Договор 911 года содержит статьи о наследовании имущества руси, находившейся на службе в Византии, именно русскими потомками. Статьи данного договора включают нормы уголовного права, регулирующие ответственность за убийство, кражу, телесные повреждения, разбой, грабёж и др. Некоторые из этих норм позже были включены в Русскую Правду.

В отдельных случаях нормы русско-византийских договоров опережали международное право своего времени. Так, Договор 911 года устанавливал взаимные обязанности руси и византийцев сохранять имущество с разбившегося о берег чужеземного корабля, пока не появится законный владелец. К нормам международного права относится также обязанность сторон по выдаче преступников.

Княжеское законодательство приобретает особое значение с начала X века. Раздавая города своим мужам, князья устанавливали порядок управления и суда; подчиняли своей власти новые земли, они определяли размеры дани^[4]. Законодательные акты князей первоначально существовали в виде устных постановлений по отдельным правовым вопросам. Таковыми были, например, «уставы» и «уроки» княгини Ольги^[10]. Князь Владимир Святославич совещался с представителями церкви «о строе и о уставе земляном»^[4]. С XI века княжеские постановления начали фиксироваться в виде отдельных записей. Известны Правда Ярослава Мудрого 1016 года; изданный тем же князем Покон вирный, регулировавший содержание вирника (сборщика вир — штрафов за убийство) местным населением; Правда Ярославичей (сыновей Ярослава), устанавливавшая штрафы за посягательство на людей и имущество княжеского домена; постановление о запрете кровной мести сыновьями Ярослава («отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати», ст. 2 Пространной редакции Русской Правды^[11]); обширный Устав Владимира Мономаха. Позднее эти постановления и ряд обычно-правовых норм были кодифицированы и вошли в состав Русской Правды^[10]. Князья издавали также постановления, касающиеся церкви (см. ниже).

С принятием христианства в Древнерусском государстве возникает церковное право. В письменной традиции распространяются памятники византийского права: Закон судный людем (южнославянский правовой кодекс IX—X веков, представляющий собой переработку некоторых византийских и еврейских законов); Номоканоны (на Руси называвшиеся Кормчими книгами — юридические сборники, содержавшие как церковные правила, так и постановления римских и византийских императоров о церкви); Эклога (официальный свод византийского права VIII века); Прохирон (своеобразное пособие для изучения законодательства Византии); Книги законные (перевод византийских законов)^[14][15]. Однако, несмотря на широкое бытование в письменной традиции, в правовой практике византийское право значительного применения не имело, и полная его рецепция не произошла. Исключения составлял ряд заимствований в нормах брачно-семейного права и некоторых других сферах, что нашло отражение в соответствующих статьях Русской Правды. Русское церковное право было основано в первую очередь на издававшихся князьями церковных уставах, основанных на местном праве и лишь ограниченно заимствовавших византийское^[6].

Древнейшими письменными церковными уставами Руси являются Устав Владимира Святославича о десятинах, церковных судах и людях церковных и Устав Ярослава Мудрого о церковных судах, включающие важные нововведения в сферах финансового, семейного и уголовного права. Данные уставы и последующие местные церковные уставы удельных княжеств устанавливали правовые основы отношений государства и церкви, светской и духовной власти, определяли правовой статус духовенства и юрисдикцию церкви.

Владимиром Святославичем была издана грамота о выделении десятины церкви Богородицы. В XI веке в связи с учреждением епархий, распространением на них церковной десятины и установлением церковной юрисдикции грамота была переработана в Устав. В XI—XII веках по мере укрепления и расширения церкви документ дополнялся рядом статей, включая перечни церковных судов и церковных людей^[16]: церковь наделялась правом суда по некоторым делам над всеми мирянами, и по всем делам над некоторыми категориям лиц^[4]. В частности здесь фиксируется факт крещения Руси, отражаются договорные отношения между княжеской и церковной властью; определяется место церковной организации в государстве; обеспечивается право «десятины», то есть отчислений десятой части доходов от поступлений: княжеских, торговых, таможенных, судебных.

Устав князя Ярослава Мудрого составил следующий этап письменного оформления правового положения древнерусской церкви. Его князь составил с митрополитом Иларионом в 1051—1054 годах. Этот памятник правовой культуры Древней Руси содержит систему правовых норм, регулирующих порядок заключения брака и брачных отношений; касались отношений церковной и светской власти; определяли правовой статус служителей церкви, закрепляли их привилегии.

Важнейшим письменным источником права Древнерусского государства является Русская Правда — свод законов XI—XII веков, включивший в себя как нормы обычного права и ряд судебных прецедентов, так и княжеское законодательство^[10], а также ряд заимствований из византийского права^[4][15]. Сборник содержит в себе нормы различных отраслей права, в первую очередь гражданского, уголовного и процессуального. Русская Правда является одним из основных источников для изучения общественного строя, государства и права Древнерусского государства^[8].

Законодательство Древнерусского государства имело довольно развитую систему гражданско-правовых норм. Русская Правда не только защищает частную собственность — движимую и недвижимую, но и регламентируют порядок её передачи по наследству, по обязательствам и договорам.

Право собственности. Непосредственных указаний на давность как первоначальный или производный способ приобретения права собственности Русская Правда не содержит. Владельцу принадлежала гарантия судебной защиты его права собственности в случае нарушения последнего и гарантия требования вернуть ему потерянную вещь (право виндикации). Статьи Русской Правды о бортях, бобрах и перевесях указывают и на первоначальные способы приобретения права владения: животные, ранее никому не принадлежащие, способом становятся предметом собственности^[17]. Русская Правда признаёт право собственности в том числе и за смердами (земледельцами). Предметом собственности представителей высших социальных слоёв были и рабы: холоп, роба́ (рабыня, женщина-холоп), челядин (в одном из значений — синоним слова холоп). Основные источники рабства включали: плен; рождение от рабов («от челяди плод»); несостоятельность, когда кредиторы не соглашались на отсрочку уплаты долга («ждуть ли ему, а своя имъ воля, продадять ли, а своя имъ воля»); некоторые виды преступлений. В этих случаях рабство возникало помимо воли раба. Свободный мог стать рабом и по собственной воле в результате: самопродажи; женитьбы на несвободной; поступления на службу тиуном (княжеский или боярски управляющий) или ключником (слуга, ведавший продовольственными запасами, управляющий в домашнем хозяйстве господина) без специального договора («ряда»). Юридически холоп — только объект права. Фактически же от этого положения дел бывали отступления. Холопы владели не только движимым имуществом, но и дворами, имели свои хозяйства и передавали имущество по наследству. Однако всё это имело место лишь по доброй воле господ^[4].

Обязательственное право. Обязательства возникали из причинения вреда и из договора (ряда). Преступления и гражданско-правовые деликты существовали как самостоятельные правовые институты. В ряде случаев гражданская ответственность дополняла уголовную. Например, человек, нанёсший ранение другому человеку, помимо уголовного штрафа, обязан был оплатить потерпевшему убытки, в том числе услуги врача. Обязательственное право обращало взыскание не только на имущество, но и на саму личность должника или на его жену и детей. Злостного банкрота можно было продать в холопы.

Наиболее полно в Уставе о резах — ст. 50—53 и др. Пространной редакции Русской Правды — регламентирован договор займа. Ограничения ссудных процентов, введённые в ст. 53, предположительно стали следствием Киевского восстания 1113 года против ростовщиков. Владимир Мономах, призванный боярами спасти положение, принял меры к упорядочению процентов по долгам, несколько ограничив требования ростовщиков. Имелось три вида займа: обычный (бытовой) заём, заём, совершаемый между купцами, с упрощёнными формальностями и заём с самозакладом — закупничество. Виды процентов различались в зависимости от срока займа. Если сумма займа составляла более трёх гривен, при заключении договора требовалось присутствие послухов (свидетелей доброй славы). Объектом займа были не только деньги, но и хлеб, мёд. Должники платили значительные проценты («резы» — проценты по денежному, «присоп» — когда занимали зерно — жито, «настав» — в случае займа мёда). Русская Правда установила ограничения в оплате только для долгосрочного займа в размере 50 процентов суммы долга ежегодно. Если кредитор успел получить проценты за три года, обязательства по возврату займа должником считались выполненными^[3]. В отношении закупов действовали строгие меры по обеспечению исполнения ими своих обязательств. Ряд проступков закупа (бегство, кража) вёл к полной утрате им свободы. Господин (ссудодатель) имел право наказывать закупа за вину^[4].

В Русской Правде упоминается и договор купли-продажи. Договор купли-продажи исторически развился из договора мены. Подробнее других описана купля-продажа холопов и краденого имущества. Договор мены в Русской Правде не упоминается. Вероятно, мена регулировалась исключительно обычным правом. Русская Правда упоминает также договор хранения (поклажи). Поклажа была безвозмездной и не требовала формальностей при заключении договора.

Русская Правда упоминает об одном виде договора личного найма — наём в тиуны или ключники. Если человек поступал на такую работу без специального договора («ряда»), он становился холопом. Закон упоминает и о наймите, однако ряд исследователей отождествляют его с закупом. Об имущественном найме Русская Правда не говорит, но в стране с развитой торговлей он должен был существовать. Существовали договоры перевозки, комиссии и поклажи. Детально регулировались вопросы банкротства и различались три его вида. Ст. 54 Пространной редакции Русской Правды говорит о купце, которому даётся чужой товар для перевозки либо для продажи. В случае банкротства «без вины» (стихийное бедствие, разбойное нападение и др.) купцу предоставлялась отсрочка в уплате долга. В случае если купец пропьёт, проиграет чужой товар, на усмотрение кредиторов он либо продавался в холопы, либо получал отсрочку в уплате. В случае злостного банкротства, когда неплатёжеспособный купец брал долг у гостя из другого города или иностранца и не возвращал, он продавался вместе со всем своим имуществом. В следующей статье упомянут договор комиссии: иностранный купец поручает русскому продать свои товары на местном торге. Уже Краткая редакция Русской Правды содержит «Урок мостникам», регламентировавший договор подряда на сооружение или ремонт моста либо мостовой.

Порядок заключения договоров был в основном простым. Как правило, договоры заключались в устной форме с совершением некоторых символических действий: рукобитья, связывания рук и др. В некоторых случаях требовались свидетели. Имеются сведения и о зарождении письменной формы заключения договора, касающегося недвижимости.

Наследственное право. Право на наследуемое имущество (задницу) бояр имели в том числе их дочери, в то время как имущество смердов при отсутствии сыновей поступало в пользу князя. Часть наследства смерда переходило также его незамужним дочерям. Спорен вопрос о существовании в Древней Руси наследования по завещанию. Завещания должны были быть устными. При наследовании по закону (без завещания) преимущество имели сыновья умершего. При их наличии дочери не получали ничего. На наследников лишь возлагалась обязанность выдать сестёр замуж. Наследственная масса делилась поровну, но младший сын имел преимущество — он получал двор отца. Внебрачные дети наследственных прав не имели, но если их матерью была раба-наложница, то вместе с ней они получали свободу. В законодательстве нет указаний на наследование восходящих родственников (родители после детей), а также боковых (братьев, сестёр). Другие источники позволяют предполагать, что первое исключалось, а второе допускалось. Закон также не говорит о наследовании мужа после жены. Жена тоже не наследует после мужа, но остаётся управлять общим хозяйством до тех пор, пока оно не будет разделено между детьми. Если имущество делилось между наследниками, вдова имела право на определённую сумму на прожиток. Если вдова выходила замуж вторично, она ничего не получала из наследства первого мужа.

Брачно-семейное право до принятия христианства регулировалось правым обычаем, допускавшим многожёнство и похищение невест. Известно, что князь Владимир Святославич до крещения имел пять жён и множество наложниц. С принятием христианства на русское право начинает влиять византийское каноническое право. Устанавливаются новые принципы семейного права: моногамия, затруднённость развода, бесправие внебрачных детей и др. По византийскому праву брачный возраст был довольно низким: 12—13 лет для невесты и 14—15 лет для жениха. В русской практике известны и более ранние браки. Для заключения брака требовалось согласие родителей. Заключению брака предшествовало обручение, которому придавалось решающее значение. Брак совершался и регистрировался в церкви. Церковь регистрировала и другие важнейшие акты гражданского состояния: рождения, смерти, что составляло часть её дохода. Церковный брак был быстро воспринят высшими социальными слоями, но среди простого населения долго сохранялись элементы дохристианского брака. Однако в полной мере византийское семейное право на Руси не применялось. Вопрос об имущественных отношениях между супругами не совсем ясен. Жена имела имущественную самостоятельность. Во всяком случае закон допускал имущественные споры между супругами. Жена сохраняла право собственности на своё приданое и могла передавать его по наследству. Дети полностью зависели от родителей, в особенности от отца^[3]. Оставляя жену без достаточных на то причин, муж должен был предоставить ей значительную материальную компенсацию, а также выплатить штраф в пользу церкви. Размер его зависел от социального положения супругов.

Большое внимание законодательство уделяло уголовному праву. Ему посвящено большое число статей Русской Правды, уголовно-правовые нормы имеются и в княжеских уставах. Преступным считался только непосредственный ущерб конкретному человеку, его личности или имуществу. Отсюда термин для обозначения преступления — «обида». В княжеских уставах, однако, можно встретить и более широкое понимание преступления, охватывающее некоторые формальные составы, что представляет собой заимствование из византийского канонического права. В соответствии с пониманием преступления как «обиды» строится в Русской Правде и система преступлений. Русская Правда знает лишь два рода преступлений: против личности и имущественные. В ней нет упоминаний ни государственных, ни должностных, ни иных родов преступлений. Вероятно, в этих случаях применялся обычай, такой как внесудебная расправа (месть княгини Ольги с убийцам своего мужа). Между уголовным преступлением и гражданским правонарушением не было строгого различия; так, злостная неуплата долга по гражданско-правовым соглашениям признавалась «обидой» и влекла наложение штрафа^[3].

Субъектом преступления мог быть любой человек, кроме холопа. Смерд также признаётся Русской Правдой возможным субъектом преступления (кражи, нанесения телесных повреждений)^[4]. Русская Правда ещё не знает возрастного ограничения уголовной ответственности и понятия невменяемости. Состояние опьянения не исключало ответственности. Рядом исследователей высказывалось мнение, что опьянение смягчало ответственность (убийство на пиру). Однако при убийстве в драке имели значение не состояние опьянения, а элемент простой ссоры между равными людьми. Более того, Русской Правде известны случаи, когда опьянение вызывало повышенную ответственность. Так, если хозяин бил закупа в состоянии опьянения, то терял его вместе со всеми его долгами; купец, пропивший доверенный ему чужой товар, отвечал не только в гражданском, но и в уголовном порядке. Русской Правде известно понятие простого соучастия в преступлении: все соучастники преступления отвечали за свои деяния одинаково. Русская Правда дифференцирует ответственность в зависимости от субъективной стороны преступления. В законе отсутствуют различия между умыслом и неосторожностью, но различаются два вида умысла: прямой и косвенный. Убийство в разбое карается высшей мерой наказания — потоком и разграблением, убийство в сваде (драке) — только вирой. По субъективной стороне различалось и ответственность за банкротство: преступным считалось только умышленное банкротство. Состояние аффекта ответственность исключало. Что касается объективной стороны состава преступления, подавляющее число преступлений совершалось путём действия. Лишь в немногих случаях наказуемым было и преступное бездействие (утайка находки, длительное невозвращение долга). Различались попытка совершить преступление (покушение) и оконченное преступление. Объектами преступного деяния были: власть князя, лицо (прежде всего феодал), имущество, обычаи. Возрастное ограничение уголовной ответственности не известно, как и понятие вменяемости. Холопы не считались лично ответственными («их же князь продажею не казнить, зане суть не свободни»). За действия холопа отвечал его господин^[3]. Светское право не вмешивалось в отношения господина и холопа; оно лишь защищало права господина от третьих лиц, которые могли посягать на чужих холопов, и обратно, привлекало к ответственности господ за ущерб, причинённый их холопам третьими лицами. В некоторых случаях потерпевший мог сам расправиться с холопом-обидчиком, не обращаясь к помощи государства^[4].

Виды преступлений. Ответственность различалась в зависимости от социальной и гендерной принадлежности потерпевшего. Убийство основной массы свободных мужчин каралось вирой в 40 гривен. Убийство свободной женщины — штрафом в пол виры, 20 гривен. Жизнь привилегированных слуг оценивалась двойной вирой в 80 гривен. За убийство зависимых людей штраф составлял в 12 и 5 гривен и даже не назывался вирой (к примеру, за убийство ремесленника или ремесленницы полагалось наказание в 12 гривен, за рядовича — 5 гривен и т. д.). Преступления против личности включают убийство, телесные повреждения (увечья, раны, побои; оскорблением традиционно являлось нанесение ударов палкой, шестом, ножнами меча, тупой его стороной), оскорбление действием (угроза мечом, толкание, вырывание усов или бороды). Княжеские уставы знают и состав оскорбления словом, где объектом преступления выступает преимущественно честь женщины. В уставах князей Владимира Святославича и Ярослава рассматриваются также половые преступления и преступления против семейных отношений, подлежавшие церковному суду: самовольный развод, прелюбодеяние, похищение женщины, изнасилование и др. Из числа имущественных преступлений наибольшее внимание Русская Правда уделяет татьбе^[18] (похищение или грабёж). Наиболее тяжким видом татьбы считалось конокрадство, поскольку конь был важнейшим средством производства и использовался в бою. Закон рассматривал и разбой и преступное уничтожение чужого имущества путём поджога, тоже сурово наказуемые потоком и разграблением. Среди имущественных преступлений известны также повреждение чужого имущества, незаконное пользование им: самовольная езда на чужом коне, укрывательство холопов, присвоение потерянного коня, одежды, оружия.

В княжеских уставах рассматривались также преступления против церкви и христианской морали (вероотступничество, церковная татьба, уничтожение крестов, разрытие могил, чародейство и др.) и против семейных отношений и нравственности в представлениях того времени (разврат, многожёнство, сожительство с монахиней, кума с кумой, изнасилование, сексуальные девиации и др.)^[3].

Наказания по Русской Правде ещё сравнительно мягкие. Высшей мерой наказания были поток и разграбление. Сущность этой меры не совсем ясна. В разное время и в разных местах поток и разграбление понимались различно. Это могло означать убийство осуждённого и присвоение его имущества окружающими, изгнание и конфискацию имущества либо продажу в холопы. В ранний период наказанием за убийство в соответствии с правовым обычаем была кровная месть. Закон ограничивал круг мстителей ближайшими родственниками, а в XI веке месть была запрещена сыновьями Ярослава Мудрого. Если мстителей не находилось, преступник обязан был выплатить штраф за убийство — виру^[19]. Наиболее распространённый размер виры — 40 гривен, что было значительной суммой. Рядовой общинник, который присуждался к уплаты виры, попадал в тяжёлое положение. Выходом для таких людей был институт дикой виры — штраф, который платила за него вервь (община). За причинение тяжких телесных повреждений назначалось полувирье — штраф в 20 гривен. За основную массу менее тяжких преступлений наказанием была так называемая продажа — уголовный штраф, размеры которого различались в зависимости от преступления. Виры и продажи взимались в пользу князя. Они сопровождались возмещением ущерба потерпевшему или его семье. Вире сопутствовало головничество, размер которого неизвестен (большинство исследователей считают, что его размер был равен размеру виры), продаже — урок.

Совершение преступлений, отнесённых к компетенции церковного суда, предусматривало церковные наказания — епитимьи. Так, византийский закон предусматривал за блуд с сестрой 15 лет «поститися и плакати». Лёгкой епитимьёй считались 500 поклонов в день. Епитимья часто соединялась с государственной карой. По мнению С. В. Юшкова, кроме епитимий, церковь применяла также византийские членовредительные наказания и тюремное заключение^[3].

Древнерусское право ещё не знало последовательного разграничения между уголовным и гражданским процессом, хотя ряд процессуальных действий (гонение следа, свод и др.) относились только к уголовным делам. И по уголовным, и по гражданским делам процесс носил состязательный (обвинительный) характер, при котором стороны равноправны и сами являются двигателями всех процессуальных действий. Обе стороны в процессе именовались истцами.

Русская Правда знает две специфические процессуальные формы досудебной подготовки дела: гонение следа и свод. Гонение следа представляло собой поиск преступника по его следам. Законом предусматривались специальные формы и порядок проведения этого процессуального действия. Если след приводил к дому конкретного человека, считалось, что он и является преступником (ст. 77 Пространной редакции Русской Правды). Если след привёл на территорию верви, последняя либо выдавала преступника, либо платила виру. Если след терялся, то поиск прекращался. Институт гонения следа долго сохранялся в обычной практике. В некоторых местах, в западных районах Украины и Белоруссии, он применялся вплоть до XVIII века, как правило, по делам об угоне скота. Если ни утраченная вещь, ни похититель не найдены, потерпевший мог прибегнуть к закличу — публичному заявлению потерпевшего (объявлению на торговой площади) о пропаже. Человек, у которого обнаруживалось утраченное имущество, мог заявить, что он приобрёл его правомерным способом, например, куплей. В этом случае начинался процесс свода. Владелец имущества должен был доказать, что оно приобретено добросовестным способом: указать лицо, у которого он приобрёл вещь. Тот в свою очередь мог указать на третьего^[20]. При этом требовались показания двух свидетелей или мытника — сборщика торговых пошлин.

В системе доказательств важное место занимают показания свидетелей. Право различало две категории свидетелей: видоки и послухи. Видоки — свидетели, в современном значении, то есть очевидцы факта. Послухи — лица, которые слышали о случившемся от кого-либо, имеют сведения из вторых рук; иногда — свидетели доброй славы сторон. Они должны были показать, что ответчик или истец — это люди, заслуживающие доверия. Послухи давали характеристику той или иной стороне в процессе. Однако уже Русская Правда не всегда чётко различает послухов и видоков. В применении свидетельских показаний уже появляется элемент формализма. Так, по некоторым гражданским и уголовным делам требовалось определённое число свидетелей (например, два свидетеля заключения договора купли-продажи, два видока в деле об оскорблении действием). В Древнерусском государстве появляется и целая система формальных доказательств — ордалии (Божий суд). Среди них имел место и судебный поединок — поле. Победивший в поединке выигрывал дело, поскольку считалось, что Бог помогает правому. В Русской Правде и иных законах Древней Руси поле не упоминается, что дало основание некоторым исследователям сомневаться в его существовании. Однако иные источники, в том числе иностранные, говорят о практическом применении поля. Другим видом Божьего суда были испытания железом и водой. Испытание железом применялось в случаях, когда не хватало иных доказательств, причём в более серьёзных делах, чем испытание водой. Русская Правда, посвящающая этим ордалиям три статьи, не раскрывает техники их проведения. Более поздние источники сообщают, что испытание водой проводилось путём опускания связанного человека в воду. Если он тонул, то считался выигравшим дело. Особым видом доказательства была присяга — рота, сопровождавшаяся обрядом целования креста. Она применялась, когда не было других доказательств, но по небольшим делам. Ротой можно было доказать наличие или отсутствие какого-либо события. В ряде случаев доказательственное значение имели внешние признаки и вещественные доказательства. Так, наличия синяков и кровоподтёков было достаточно для доказательства избиения. Ряд исследователей полагают, что в церковном суде применялся также инквизиционный (розыскной) процесс со всеми его атрибутами, в том числе пыткой.

Решения суда выносились в устной форме. К выполнению судебного решения привлекались специальные должностные лица. Например, при взыскание виры с убийцы должностное лицо — вирник приезжал в дом осуждённого со многочисленной свитой и ожидал уплаты виры, получая каждый день обильное натуральное содержание (см. Покон вирный)^[3].

В Удельной Руси право сохраняло многие черты предшествующего периода. В то же время происходит изменение социального положения значительного числа простых земледельцев (смердов). Необеспеченное положение мелких земледельческих хозяйств стало причиной начавшегося с XII века процесса постепенного сосредоточения недвижимой собственности в руках крупных землевладельцев за счёт мелкого землевладения. Смерды из преимущественно собственников земли становятся арендаторами, что отражается на ухудшении их социального и правового положения^[4]. Другой относительной новацией эпохи являлось развитие розыскного процесса. Среди письменных источников права большое значение сохраняла Русская Правда. Ни в одном из княжеств эпохи раздроблённости не создавался правовой свод, сопоставимый с ней по значению. Формировались лишь новые её изводы. Только в Новгородской и Псковской республиках возникли новые крупные законодательные акты (см. ниже)^[3]. В Удельный период получило дальнейшее развитие международное право: известны договоры Новгорода, Смоленска и Полоцка с соседними немецкими городами Балтики^[21] (в том числе самый ранний из них — Договор Новгорода с Готским берегом и немецкими городами конца XII века^[22]). Во внутриполитическом быте договорное право также сохраняло своё значение. Междукняжеские договоры уже с XII века заключались письменно; из них сохранилось несколько десятков за период 1341—1531 годов. Договоры князей с населением заключались во всех русских землях, но сохранились только новгородские договоры за период 1264—1471 годов в количестве свыше 20. Невыполнение условий «ряда» князя с населением приводило к столкновениям, которые оканчивались либо изгнанием князя, либо взаимными уступками. Столкновения участились, когда возросло число представителей княжеского рода, и возникли сложности в распределении между ними княжений и в их взаимных отношениях. В северо-западных землях (Новгород, Псков, Смоленск) вече получило наибольшее развитие и влияние и просуществовало дольше, чем в других землях. Отчасти это было обусловлено большим социальным развитием этих земель, обеспеченным торговыми связями с западными странами. Соответственно, и договорные правоотношения населения и князя приобрели здесь весьма важное значение. «Ряды» князей с дружиной и вольными слугами заключались, по-прежнему, только в устной форме^[4]. Важными источниками права были также уставы удельных князей^[23].

Основными источниками права Новгородской и Псковской республик являются Новгородская и Псковская судные грамоты. Также известны международные договоры и другие документы. Однако даже важнейшие из этих документов сохранились не полностью: от Новгородской судной грамоты дошёл только отрывок, содержащий 42 статьи, а Псковская судная грамота, сохранившаяся целиком в двух списках, имеет большие дефекты в тексте. Датировка обоих памятников спорна. Обычно их относят к концу XV века^[3]. Обе названных судных грамоты содержат незначительное число элементов обычного права, но большое число норм, необходимых в судебной практике^[4]. Действовали и другие правовые сборники, прежде всего Русская Правда, Мерило Праведное и Кормчая книга.

Если Русская Правда содержит преимущественно нормы уголовного и процессуального права, то Псковская судная грамота восполняет существенные пробелы в сфере гражданского права, что было связано с развитием товарно-денежных отношений. Западной Европе было хорошо известно римское частное право и, она использовала подходящие его нормы. Русская практика самостоятельно выработала ряд оригинальных правовых институтов, вытекавших из потребностей общества и экономики^[3].

В гражданском праве получили закрепление институты вещного права.

Право собственности. В законе впервые появляется термин, обозначающий движимое имущество — живот («жизнь»). В Псковской судной грамоте (ПСГ) имеется термин, определяющий недвижимость — отчина. Большое внимание уделялось земле как объекту права собственности. В ПСГ часто упоминается и движимое имущество, особенно выделялся скот. В числе прочих способов приобретения права собственности ПСГ называет давность владения. Этот древнейший способ она закрепляет в отношении пахотной земли и рыболовного участка водоёма. Предусматривался ряд условий, без соблюдения которых приобретение права собственности по давности было невозможным. Основным способом приобретения права собственности были договор и наследование. ПСГ известны также находка и приплод. Право на чужие вещи в ПСГ представлено кормлей — пожизненным правом пользования недвижимостью. Как правило, имущество переходило в кормлю после смерти собственника. Ю. Г. Алексеев писал и о возможности продажи в кормлю. Супруг мог завещать супругу свою землю в пожизненную кормлю. И при отсутствии завещания земля также переходила в кормлю супругу. Продажа кормли запрещалась.

Обязательственное право было весьма развитым в силу высокого уровня развития товарно-денежных отношений. Усложнение хозяйственной жизни общества требовало совершенствования способов заключения договоров. Рост числа купеческих операций и увеличение числа их участников вели к необходимости более проработанного оформления договоров. Вместо архаических громоздких, сопряжённых с обрядностью и привлечением свидетелей способов заключения договоров появляются удобные письменные способы оформления различных сделок. Основным способом заключения договора становится запись — письменный документ, копия которого, скреплённая печатями, передавалась в архив. Записью оформлялись договоры купли-продажи земли, хранения, займа на большие суммы, изорничество^{[коммент. 1]} и поручительство. Также при помощи записи оформлялось завещание. Составление записи было сложным делом, но этот документ сложно было оспорить. Оформление договоров на незначительные суммы — займы до одного рубля, осуществлялось при помощи доски — неформального письменного документа. Доска была доказательством, которое можно было оспорить. Сохранялась и устная форма заключения сделок. Наиболее распространённой она должна была быть в сельской местности, поскольку в ПСГ она упомянута в связи со спором изорника с господином по поводу покруты (подобие купы, взятое изорником). В случае устного оформления договора требовалось четыре — пять свидетелей. В ПСГ подробно изложены отношения съёмщиков земли и рыболовных угодий к землевладельцам.

Большое внимание уделялось способам обеспечения исполнения обязательств. ПСГ подробно рассматривает поручительство и залог. Поручительство (порука) применялось в случаях, когда сумма долга не превышала одного рубля. Существовал залог как движимого, так и недвижимого имущества. Залог недвижимого имущества не сопровождался передачей имущества кредитору. Движимое имущество, напротив, передавалось в качестве залога^[3]. Значительное число статей о закладе свидетельствует о довольно частых спорах. Ряд норм определяет порядок взыскания долгов с арендаторов — свидетельство того, что задолженность их была широко распространённым явлением. Это приводило к различным формам закрепощения^[4].

В законе и практике Новгорода и Пскова было известно большее число видов договоров, чем по Русской Правде. Один из самых распространённых — договор купли-продажи. Купля-продажа движимого имущества осуществлялась на торгу и не требовала формальностей. Договор имел устную форму, свидетели не были обязательны. В случае обнаружения скрытых недостатков вещи договор расторгался. Купля-продажа земли оформлялась записью. Состав продаваемых угодий был различен. В Двинской области, например, в их число обычно входили двор, пахотные земли, сенокосные и промысловые угодья. Субъектами договора купли-продажи земли могли быть близкие родственники. Известны случаи, когда сторонами были супруги, однако женщины в данном случае могли выступать лишь в качестве продавца. Сделка оформлялась в присутствии свидетелях обеих сторон и скреплялась печатью архиепископа или его наместника. В договоре могло предусматриваться, что земля продаётся «одерень» или «в веки», то есть без права выкупа. При отсутствии этого условия выкуп не допускался. В Новгороде договор купли-продажи, заключаемый с иностранными купцами, отличался рядом особенностей. Признавалась законной только мена, но не торговля; обмен товара на товар, кредитные сделки запрещались. В соответствии с законом немецкий купец должен был иметь свидетеля и имел право в течение трёх дней осматривать товар. Передача товара происходила только на Немецком дворе. Оформление сделки представляло собой выражение сторонами согласия перед свидетелями, сопровождаемое обрядом рукобитья. С того момента, когда русский купец выносил товар с Немецкого двора, сделка считалась необратимой. С середины XV века на Немецком дворе начали осуществляться письменное оформление сделок, регистрация их в памятных книгах. Договор мены регулировался аналогично договору купли-продажи. Договор дарения оформлялся, в особенности когда касался земли, данными грамотами, составлявшимися в присутствии свидетелей и с обязательным приложением печати. Как правило, таким образом оформлялись вклады в монастыри на поминовение души. В ряде случаев договор дарения заключался в упрощённом порядке. ПСГ дозволяет оформление договора на дому в присутствии священника или свидетелей, не являющихся родственниками. Вероятно, этот порядок применялся при болезни или иных сложностях, при которых дарителю было затруднительно покинуть дом. Сделка считалась действительной лишь в случае дарения родственнику. Племянник, упоминаемый в документе — человек одного рода (племени).

Договор займа в ПСГ обозначен двумя терминами: заим и ссуда. Порядок оформления договора зависел от размеров займа. Заём до одного рубля не требовал оформления записью; свыше одного рубля запись являлась обязательной, за исключением займа между купцами. В этом случае при возникновения спора достаточным считалось предъявить доску. ПСГ, в отличие от Русской Правды, не устанавливает предельного размера процентов. Проценты определялись соглашением сторон. Допускалось досрочное прекращение обязательства по инициативе любой из сторон. Однако в случае прекращения договора по инициативе кредитора он лишался права на проценты. Большое внимание ПСГ уделяет договору хранения. Этот договор перестал рассматриваться как дружеская услуга, порядок его заключения формализовался. Договор оформлялся записью, в которой перечислялись все ценности, сдаваемые на хранение. Только в исключительных случаях допускалась передача вещей на хранение без записи. В этом случае применялись такие доказательства, как присяга и поединок.

Имущественный наём, не упоминавшийся в Русской Правде, известен ПСГ. Речь идёт о наём помещения. В случае необходимости наниматель-подсуседник по закону мог предъявлять иск хозяину. Регулировался договор изорничества. Изорник, одна из категорий половников, заключал договор, по которому за пользование землёй отдавал хозяину половину или иную часть урожая. Изорник при этом часто брал покруту — подобие купы Русской Правды. Распространённым видом договора был личный наём. Договор заключался обычно устно, однако существовала и его запись. Закон ставил обе стороны в равное положение, однако на практике различные категории наймитов имели разный статус.

Наследственное право допускало как наследование по закону, так и по завещанию. При наследовании по закону имущество переходило тем родственникам умершего, которые совместно с ним вели хозяйство. В этом случае предусматривался облегчённый порядок решения споров о наследстве. Вместо письменных доказательств достаточно было свидетельства сторонних людей. Наследство при переходе его по закону к близким родственникам без необходимости не дробилось, поскольку, вероятно, рассматривалось как единое хозяйственное целое. Завещание оформлялось в письменной форме и называлось рукописанием. Сохранившиеся завещания в числе наследников называют прежде всего близких родственников: жену, детей, брата, мать. Известны случаи завещания имущества племяннику и крестнику. При отсутствии близких родственников имущество могло быть завещано дальним, а также людям, не состоявшим в родстве с завещателем. Обычно основное место в завещании занимало распределение земли между наследниками. Часть земли передавалась церкви на поминовение души. Распределение между наследниками, нередко даже не являвшимися родственниками, крупных состояний требовало соблюдения значительных формальностей. Завещания удостоверялись священником и свидетелями (последнее — в Новгороде). Обязательной была печать наместника новгородского владыки. По существующему правилу, зафиксированному ещё в Смоленском договоре 1229 года, обязательства наследодателя переходили к наследнику. Так, вдова изорника и его дети обязаны были расплатиться с хозяином по долгам умершего^[3].

Более половины статей Псковской судной грамоты относится к уголовному праву. Общее понятие преступления в ней в сравнении с Русской Правдой расширяется. Преступными считаются всякие деяния, запрещённые уголовной нормой, даже если они не причиняли непосредственного ущерба конкретному человеку. Например, фиксируются государственные преступления, преступления против суда. Закон не содержит норм, определяющих круг субъектов преступления. По мнению большинства исследователей, ПСГ, вслед за Русской Правдой, исключает из него холопов. ПСГ освобождала от ответственности при невиновном причинении вреда.

Виды преступлений. Впервые в русском праве появляется понятие государственного преступления (вероятно, ранее подобные деяния наказывались во внесудебном порядке): перевет — государственная измена. Опасным преступлением являлся и поджог, часто связанный с изменой. Пожар в средневековом городе, опасный сам по себе, мог быть совершён по заданию неприятеля. Так, в 1496 году «загорелося на Крому в Кутного костра, и клети много погорело, и ржи много и платья… а зажёг Чюхно, закратчися, а послаша его немцы зажече и посулиша ему дару много». Имущественные преступления, известные Русской Правде, существенно расширяются и изменяются. Ст. 1 ПСГ называет такие имущественные преступления, как разбой, наход, грабёж, кражу из закрытого помещения. ПСГ знает квалифицированную кражу — в третий раз. Из текста ПСГ нельзя определить, чем отличается разбой от находа и грабежа. В памятниках XV века термин «разбой» сохранил значение неспровоцированного убийства с целью завладения имуществом, вооружённой засады на дороге. Наход понимается некоторыми исследователями как разбой, осуществлённый организованной группой. Возможно и другое объяснение: нападение одного феодала на усадьбу другого, типичный пример кулачного права. Помимо Эклоги, на которую ссылается Ю. Г. Алексеев, это мнение подтверждает и аналогичный взгляд на наход в Литовском статуте 1529 года — памятнике, близком ПСГ.

Значительно менее подробно, чем в Русской Правде, в ПСГ представлены преступления против личности. Вероятно, в Пскове продолжала действовать сама Русская Правда. Убийства касаются всего две статьи. Как и по Русской Правде, сурово наказывается оскорбление (вырывание бороды). ПСГ известно также нанесение побоев. Впервые говорится о преступлениях против порядка управления и суда и о должностных преступлениях.

Наказания. По ПСГ известны только два вида наказания: смертная казнь и штраф. Конкретные виды смертной казни в законе не определялись. Из летописных текстов известно, что воров, как правило, вешали. Повешение было традиционным видом казни для воров и была заимствована Русью из Византии. Виновных в поджоге казнили через сожжение. Изменников избивала толпа. Виновных в убийстве казнили через отрубание головы. Практиковалось также утопление. Штрафы (продажи) взимались в пользу князя. Часть суммы при этом поступала в казну Пскова. Одновременно с выплатой штрафа виновный должен был возместить ущерб^[3].

В Новгороде и Пскове сохранялся состязательный процесс. Вместе с тем развивалась и следственная, розыскная форма процесса. Как и в Киевской Руси, в северо-западных республиках существовал институт досудебной подготовки дела — свод. В Псковской судной грамоте свод подробно не регламентировался, поскольку ещё действовали нормы Русской Правды. На процессе допускалось представительство сторон. Женщины, дети, старики, монахи, монахини и глухие имели помощников, которые представляли в суде их интересы. ПСГ запрещала должностным лицам выступать в качестве представителя стороны в процессе, чтобы не оказывать давления на суд. В случае спора о церковной земле интересы церкви представлял церковный староста — выборный представитель прихода. Процесс обычно начинался подачей искового заявления, жалобы. Половник и его господин начинали разрешение своих споров с заклича — публичного оповещения на торгу о своих претензиях. Это объявление должно было привлечь к делу в качестве свидетелей членов общины. Вызов ответчика в суд осуществлялся публично на церковной площади в присутствии священника. В случае пятидневной неявки в суд ответчика могли доставить туда принудительно^[3]. Ухудшение положения смердов отразилось в новгородских договорных грамотах XIV—XV веков, в которых встречаются условия о выдаче беглых смердов и половников, о суде над ними лишь в присутствии господарей и о неприятии от них жалоб на господ^[4].

Много внимания в законе уделялось доказательствам. Значительную роль, особенно в имущественных спорах, играли письменные доказательства. Наиболее важной считалась запись. В отдельных случаях доказательственную силу имели и простые расписки — рядницы, доски. В число доказательств входило и собственное признание. В ПСГ оно упоминается, когда говорит о споре по договору займа. В практике оно употреблялось и по уголовным делам. Большую роль в процессе играли свидетели. Различались показания сторонних лиц, соседей и послухов, являвшихся не только очевидцами, но и активными участниками процесса. Послух должен был защищать свои показания против ответчика на поединке. Неявка послуха вела к проигрышу дела стороной. Закон вносил в оценку показаний послуха определённый формализм: несовпадение показаний истца и послуха вело к проигрышу дела. По делам о кражах в качестве доказательства выступало полишное — краденая вещь, найденная у лица, заподозренного в краже. Поличное обнаруживалось во время обыска, производимого должностным лицом — приставом, которого мог сопровождать истец. ПСГ вводит новый вид ордалий — судебный поединок, поле. Обычно он выступал в альтернативе с присягой, когда более веских доказательств не находилось. ПСГ подробно рассматривает порядок проведения поединка, правила замены стороны в нём наёмным бойцом. Послух не мог заменить себя бойцом. Если обе стороны, которые должны участвовать в поединке, были женщинами, такая замена тоже не допускалась. Эти нормы устанавливались для того, чтобы исключить возможность неравного поединка, при котором наёмный боец выступал бы только с одной стороны. Процесс имел устную форму, но решение выносилось в письменном виде и при его выдаче взимались судебные пошлины. Решение по делу исполняли специальные служащие князя или города^[3].

Система права Галицко-Волынского княжества мало отличалась от правовых систем других русских земель периода раздроблённости. Нормы Русской Правды, несколько изменённые, продолжали действовать и здесь. Галицко-волынские князья издавали и свои собственные акты. В их числе ценным источником, характеризующим экономические связи Галицкого княжества с чешскими, венгерскими и другими купцами, является грамота князя Ивана Ростиславича Берладника 1134 года. Этот документ устанавливал ряд льгот для иноземных купцов. Около 1287 года было издано Рукописание князя Владимира Васильковича, касающееся норм наследственного права Владимиро-Волынского княжества. В документе говорится о передаче князем прав на зависимое население наследникам. Одновременно Рукописание содержит материалы для изучения управления сёлами и городами. Около 1289 года была издана Уставная грамота волынского князя Мстислава Данииловича, характеризующая повинности зависимого населения Юго-Западной Руси^[3].

Источники права самого Владимиро-Суздальского княжества не известны, но важнейшим источником права оставалась Русская Правда, которая сохранилась в большом числе списков, составленных в этом княжестве в XIII—XIV веках, что свидетельствует о её широком распространении в Северно-Восточной Руси. Действовали и уставы первых христианских князей — Уставы Владимира и Ярослава, также дошедшие в большом числе списков из Владимиро-Суздальского княжества. В правовой практике общие положения этих уставов должны были конкретизироваться применительно к конкретным епархиям. Особое значение древнерусские церковные уставы приобрели после перенесения митрополичьей кафедры во Владимир. Привилегии церкви при монголо-татарах оформлялись ханскими ярлыками. Древнейший сохранившийся — ярлык хана Менгу-Тимура (1266—1267). Ярлыки гарантировали неприкосновенность веры, канонов и богослужения русской церкви, подсудность духовенства и других церковных лиц церковным судам, исключая дела о разбое и убийстве, освобождение от податей, повинностей и пошлин^[3].

В московский период в среде юридически однородного свободного населения зарождаются сословия; усиливается единоличная власть московских государей. Важное значение для централизации государства имело распоряжение Дмитрия Донского, который первым завещал Великое княжение Владимирское без раздела своему старшему сыну. Этому примеру следовали и его преемники. Первоначально бояре и вольные слуги имели право отъезда от государя, что было гарантией вольной службы. Князья разных княжеств в многочисленных междукняжеских договорах обязуются лишать отъехавших слуг их вотчин. Но с XIV века это право часто нарушается. После ликвидации уделов стало возможным отъехать только в иноземные государства, и отъезд начинает восприниматься как пятнающий честь служилого человека. Так подготавливалась почва для перехода к обязательной службе. Вольная служба перестраивается по типу невольной, образцом которой была служба под дворским. Дворовые люди, или дворяне пользовались землями (поместьем) только при условии службы. Это положило начало поместной системе. Дворянин-помещик был новым типом слуги в противоположность боярину-вотчиннику^[4].

Обычное право продолжало играть важную роль. Старина имеет большой авторитет, и государи не нарушали её в явном виде, но постепенно её изменяли. Новшества вводятся не общими указами, а постепенно, в отношении отдельных случаев, пока практика не подготовит почвы для общего указа. Междукняжеские договоры прекращаются с объединением государства. Всё большее значение в качестве творческой силы права приобретает воля государя^[4].

Основным письменным источником права Московского государства XIV—XV веков оставалась Русская Правда. В сравнительно позднее время была создана её новая редакция, так называемая Сокращённая (из Пространной) редакция Русской Правды, адаптировавшая древнерусское право к московским условиям. С. В. Юшков относил составление этой редакции к XV веку^[24]. Развитие социальных отношений и образование централизованного государства требовали создания новых законодательных актов. В их числе были грамоты государей которые делились на жалованные и уставные. Жалованные грамоты даровали отдельным лицам и учреждениям имущество или судебные и финансовые права и привилегии либо обеспечивали применение определённой правовой нормы (заповедные и правые грамоты). Уставные грамоты вводили правила в сфере управления. Так, в целях большего подчинения местных властей власти московского князя издавались уставные грамоты наместничьего управления (губные и земские), регламентировавшие деятельность кормленщиков и в некоторой мере ограничивавшие их произвол. Наиболее ранними уставными грамотами были Двинская 1397 или 1398 годов и Белозерская 1488 года. Памятником финансового права является Белозерская таможенная грамота 1497 года, которая предусматривала сбор внутренних таможенных пошлин путём сдачи их на откуп. Кроме того, существовали указные грамоты, адресованные на различным должностным лицам и содержавшие распоряжения правительства по отдельным вопросам^[4][3].

Наиболее значительным памятником московского права данного периода был Судебник 1497 года, который внёс единообразие в судебную практику Русского государства, а также закрепил новые общественные порядки, в том числе выдвижение мелких и средних феодалов — дворян и детей боярских. В интересах этих социальных групп Судебник ввёл новые ограничения в судебную деятельность кормленщиков и положил начало массовому закрепощению крестьян, повсеместно ограничив переход крестьян к другому феодалу строго определённым сроком: неделя до и неделя после Юрьего дня осеннего. Источниками Судебника 1497 года были Русская Правда, Псковская судная грамота, а также текущее законодательство московских князей. Однако составители этого свода законов не только обобщили накопившийся правовой материал. Более половины статей было составлено заново, в то время как старые нормы часто подвергались значительной переработке. Судебник 1497 года содержит главным образом нормы уголовного и уголовно-процессуального права. Некоторые вопросы, в том числе относящиеся к гражданскому и особенно к обязательственному праву, регламентировались в нём менее полно, чем в Русской Правде. Вероятно, Судебник полностью не заменил предшествующее законодательство, и ряд норм Русской Правды продолжали применяться на практике^[3]. Главным источником Судебника являются грамоты наместничьего управления. Также он заимствует некоторые нормы из Русской Правды и Псковской судной грамоты^[4].

Право собственности. Развитие земельных отношений характеризовалось полным или почти полным исчезновением самостоятельной общинной собственности на землю. Земли общин переходили под власть вотчинников и помещиков, включались в состав княжеского домена. Развивалось вотчинное и поместное землевладение. Вотчина характеризовалась почти неограниченным правом собственности. Вотчинник мог не только владеть и пользоваться своей землёй, но и распоряжаться ею: продавать, дарить, передавать по наследству. В то же время существовали и ограничения. Вотчина представляла собой феодальное землевладение и поэтому условное. Так, князь мог отобрать вотчину у отъехавшего вассала. Поместье было ещё более условной формой землевладения. Оно давалось только на время службы в качестве вознаграждение за неё. Помещик не мог распоряжаться землёй. Великие князья постепенно раздавали земли своего домена в вотчины и поместья. Великокняжеский домен делился на земли дворцовые и чернотяглые, различавшиеся по положению крестьян и организации управления ими. Дворцовые крестьяне несли барщину или натуральный оброк и подчинялись представителям дворцовой власти. Чернотяглые крестьяне платили денежную ренту и подчинялись общегосударственным чиновникам.

Обязательственное право. Судебник 1497 года уделяет обязательствам из договоров меньше внимания, чем Русская Правда. Займу посвящена только одна статья, предусматривавшая, подобно Русской Правде, ответственность за несостоятельность должника. Упоминаются договоры купли-продажи и личного найма. Вслед за Псковской судной грамотой (ПСГ) Судебник предусматривает, что наймит, не дослуживший своего срока или не выполнивший оговорённое задание, лишался оплаты. Более явно, чем Русская Правда, Судебник выделяет обязательства из причинения вреда, однако лишь применительно к одному случаю: в ст. 61 предусматривалась имущественная ответственность за потраву. В качестве своеобразных обязательств из причинения вреда Судебник рассматривает некоторые правонарушения, связанные с судебной деятельностью. Судья, вынесший неправосудное решение, обязан был возместить сторонам понесённые в связи с этим убытки. Такая же мера применялась и к лжесвидетелям. Ст. 19 указывает, что наказанию судья за свой проступок не подлежит.

Наследственное право изменилось незначительно. Однако Судебник 1497 года устанавливает общую и чёткую норму о наследовании. При наследовании по закону наследство получал сын, при отсутствии сыновей — дочери. Дочь наследовала не только движимое имущество, но и земли. При отсутствии дочерей наследство переходило ближайшему из родственников^[3].

Если гражданские правоотношения в данный период развивались сравнительно медленно, то уголовное право претерпело существенные изменения, отражая развитие землевладения и укрепления власти великого князя. Развитие уголовного право связано главным образом с изданием Судебника 1497 года. Понятие преступления по данному своду законов отличалось от такового согласно Русской Правде, но в целом было тождественно таковому по Псковской судной грамоте. Под преступлением понимались всякие действия, угрожавшие государству или правящим социальным группам и поэтому запрещённые законом. В отличие от ПСГ, Судебник содержит термин для обозначения преступления — лихое дело. Развитие общества нашло своё отражение в некотором изменении взгляда на субъект преступления. В отличие от Русской Правды, Судебник рассматривал холопа уже как субъект права и считал его способным самостоятельно отвечать за свои действия.

Виды преступлений. В соответствии с изменением понятия преступления усложнялась и система преступлений. Судебник вводит государственные преступления, не известные Русской Правде и лишь намеченные в ПСГ. Судебник отмечает два таких преступления — крамолу и подым. Под крамолой понималось деяние, совершаемое преимущественно представителями правящих социальных групп. В качестве крамолы теперь рассматривался отъезд бояр от одного князя к другому. Так, Тверской летописец называет крамольниками князей и бояр, в 1485 году отъехавших из Твери к Московскому великому князю. Понятие «подым» является спорным. Возможно, подымщиками называли лиц, поднимающих людей на восстание. В качестве наказания за государственные преступления устанавливалась смертная казнь. Судебник знает и преступления против личности: душегубство (убийство), оскорбление действием и словом. Закон рассматривал развитую систему имущественных преступлений, к которым относились разбой, татьба, уничтожение и повреждение чужого имущества. Особую группу имущественных преступлений составляют посягательства на природные объекты, предусмотренные ещё Русской Правдой и широко представленных в данный период: незаконная ловля бобров, рыбы, рубка леса, добыча соли и др. Некоторые исследователи видят здесь зарождение природоохранного законодательства. Однако эти нормы представляют собой защиту собственности. Все эти преступления, подрывавшие основу благосостояния общества, также жёстко наказывались.

Наказания. Меняются цели, а вместе с ними и система наказаний. Если раньше штрафы (виры и продажи) рассматривались как одна из доходных статей, пополнявших казну, то теперь на первый план выступила другая цель — устрашение как самого преступника, так и главным образом общества. Раньше господствовали имущественные наказания. Судебник ввёл новые по сравнению с Русской Правдой наказания — смертную и торговую казнь. Эти меры применялись в качестве наказаний за большинство преступлений. Закон не конкретизировал виды смертной казни. На практике применялись: повешение, отсечение головы, утопление и др. Торговая казнь представляла собой битьё кнутом на торговой площади и часто влекла за собой смерть наказуемого. Судебник, как и Русская Правда, знает продажу, но теперь она применялась редко и, как правило, вместе со смертной или торговой казнью. Помимо указанных в Судебнике, практика знала такие меры наказания, как лишение свободы и членовредительство: ослепление, отрезание языка^[3].

Получили развитие как старая форма процесса, так называемый суд, то есть состязательный процесс, так и более новая форма судопроизводства — розыскной процесс. При состязательном процессе дело начиналось по жалобе истца, именовавшейся челобитная. Обычно она подавалась в устной форме. После получения челобитной судебный орган предпринимал меры по доставке ответчика в суд. Явка ответчика обеспечивалась поручителями. Если ответчик уклонялся от суда, он проигрывал дело без разбирательства. Истцу в этом случае выдавалась так называемая бессудная грамота. Неявка истца в суд влекла за собой прекращение дела.

Изменилась система доказательств. В отличие от Русской Правды, Судебник 1497 года не различает послухов и видоков и называет всех их послухами. Теперь послушествовать могли и холопы. Доказательством признавалось также поле — судебный поединок. Сторона, победившая в бою, считалась правой и выигрывала дело. Сторона, побеждённая на поединке, не явившаяся на поединок или сбежавшая с него, проигрывала дело. На поле можно было выставлять наймита. В XV веке применение поля всё более ограничивалось и в XVI веке постепенно исчезло из практики. В качестве доказательств стали применяться различные документы: договорные акты, официальные грамоты. По-прежнему доказательством считалась также присяга. Розыск применялся при совершении наиболее серьёзных уголовных дел, в том числе по политическим преступлениям. Его введение было связано не столько со стремлением найти истину, сколько быстро и жёстко расправиться с так называемыми лихими людьми. «Лихой» человек — это уличённый преступник, а также любое «неблагонадёжное лицо», имеющее дурную славу, то есть лицо, которое «облиховали» «добрые люди» — «благонадёжные» члены общества. В отличие от состязательного процесса, в рамках розыскного процесса суд возбуждал, вёл и завершал дело по собственной инициативе и по своему усмотрению. Главным способом получения показаний при розыске являлась пытка.

Обращение в суд было весьма дорогостоящим делом. Стороны облагались различными пошлинами. Так, согласно Судебнику сторона должна была уплатить судье-боярину 6 процентов от цены иска. Также полагалось уплатить четыре копейки с рубля дьяку. Существовали специальные полевые пошлины. Они уплачивались и в том случае, если стороны помирились и отказались от судебного поединка. Если же поле состоялось, то пошлины уплачивались боярину, дьяку и специальным должностным лицам, организовавшим поединок^[3].

В XVI веке возникла обязательная служба взамен прежней вольной. После смерти Василия III окончательно ликвидируется право отъезда. Указ 1556 года установил одинаковую норму службы с поместий или вотчин, в зависимости от их размера. Таким образом уничтожалась разница между двумя старыми типами службы. С конца XV века по 1682 год существовало местничество — система родового аристократизма, распределения государственных должностей в зависимости от знатности рода. Положение каждого служилого человека определялось унаследованной от отцов служилой честью, что называлось отечеством. Прочее население, кроме служилых людей и духовенства, образовало массу тяглых людей. По различию тягла (денежные и натуральные государственные повинности) население разделялось на посадских людей — торгово-промышленное население, проживавшее на посадах, и уездных людей, или крестьян. Крестьяне различались на владельческих (вотчинных, помещичьих и монастырских), дворцовых и крестьян чёрных тяглых волостей^[4].

В результате отмены вольной службы договор потерял своё значение в области внутренних государственных отношений. Важным источником права Русского централизованного государства был Царский Судебник 1550 года, отразивший изменения в российском законодательстве с 1497 по 1550 годы. Он является исправлением и значительным дополнением Судебника 1497 года. В новом Судебнике был предусмотрен и порядок дальнейшего развития законодательства: по всем вопросам, не освещённым в Судебнике, предписывался доклад государю и всем боярам, решения которых должны были приписываться к Судебнику. Так возникли указные книги приказов — дополнительные статьи к Судебнику. С помощью указных книг законодательство развивалось в течение столетия. Указные книги характеризовались казуистичностью докладов, отсутствием правил о публикации законов и разнообразной компетенцией приказов, что обусловливало различия в содержании указных книг^[4]. Другим существенным источником являлся Стоглав 1551 года — собрание постановлений Стоглавого Собора, содержащее главным образом нормы церковного права, но также ряд норм гражданского, семейного и уголовного права. По мнению большинства исследователей к XVI—XVII векам относится и Сокращённая редакция Русской Правды^[25]

Крупнейшим законодательным актом данного периода явилось Соборное уложение 1649 года. Непосредственным поводом для его принятия стало восстание посадских людей Москвы в 1648 году. Посадские обратились к царю Алексею Михайловичу с челобитными об улучшении своего положения и о защите от притеснений. Также требования царю предъявили дворяне, считавшие, что их ущемляют бояре. Царь подавил восстание посадских людей, но и отложил взыскание недоимок. В июле 1648 года по приказу царя была начата разработка проекта нового закона. На решение об изменении законодательства повлияли челобитные дворян с требованиями отмены урочных лет (срока давности, до истечения которого владельцы крепостных крестьян могли обратиться в суд для возвращения им ушедших от них крестьян). Для рассмотрения и утверждения Уложения был созван Земской собор, некоторые члены которого принимали участие и в деятельности комиссии по разработке Уложения.

Соборное уложение 1649 года представляло собой значительный шаг в развитии законодательства. Этот закон затрагивал не отдельные группы общественных отношений, он относился к большей части общественно-политической жизни того времени и различным отраслям права. Уложение было подготовлено в течение короткого времени, поскольку работа оказалась значительно облегчена подготовленным ранее материалом, в том числе приказными книгами. Источники, которыми должна была пользоваться комиссия, включали Правила святых апостолов и святых отцов, градские законы греческих царей, прежние государевы указы и боярские приговоры, сличённые со старыми судебниками. Новые правила, не предусмотренные старыми указами, было велено составить по «общему совету». Комиссия обращалась и к другим источникам, включая Литовский статут, из которого заимствован ряд норм и отдельных статей. Затем при обсуждении Уложения ряд вопросов был возбуждён челобитьями выборных: насчитывается до 60 статей, являющихся ответом на эти челобитья. По объёму, содержанию и системе Уложение значительно превосходит Судебники, но уступает Литовскому статуту. Уложение состоит из 25 глав и 967 статей и стало первым русским печатным сборником законов. Однако и оно не включало все нормы права. В дополнение его частей издавались новые указы, так называемые новоуказные статьи, чтобы искоренить «злодейства, превзошедшие в обычаи», по примеру «всех государств окрестных» и даже «по новым еуропским обычаям»^[4][3].

Право собственности. В данный период получают юридическое закрепление сложившиеся ранее три основных вида землевладения. Первый — собственность государства или царя: дворцовые земли и земли чёрных волостей. Второй — вотчинное землевладение. Вотчины, как и поместья, являлись условной собственностью на землю, но имели иное правовое положение. Они передавались по наследству. Существовало три их типа: родовые, выслуженные (жалованные) и купленные. Законодатель способствовал тому, чтобы число родовых вотчин не уменьшалось, поэтому предусматривалось право выкупа проданных родовых вотчин. Третий вид землевладения — поместья, давались за службу, главным образом военную. Размер поместья определялся служебным положением лица. Поместье не могло передаваться по наследству и предоставлялось на срок службы.

Различие в правовом положении между вотчинами и поместьями постепенно уменьшалось. Поместье в качестве формы землевладения приобретает черты земельной собственности, поскольку расширяется право распоряжения им. Несмотря на то, что поместье не передавалось по наследству, его мог получить сын, который нёс службу. Устанавливалось, что в случае, если помещик умер или прекратил службу по старости либо болезни, то он сам или его вдова и малолетние дети могли получить часть поместья на «прожиток». Соборное уложение 1649 года разрешило производить обмен поместий на вотчины. Для действительности подобных сделок стороны, заключавшие между собой меновую запись, обязывались представить эту запись в Поместный приказ с челобитной на имя царя.

Обязательственное право. Широкое распространение получили обязательства из договоров купли-продажи, мены, займа, поклажи и др. Соборное уложение 1649 года, стремилось облегчить положение должников, в особенности дворян, и запретило взыскивать проценты по займу; считалось, что заём должен быть безвозмездным. Исковая давность по займу устанавливалась в 15 лет, частичная уплата долга прерывала течение давности. Несмотря на законодательные запреты, на практике взыскание процентов по договору займа продолжалось.

Законодательство предусматривало определённый порядок заключения договоров. Наиболее крупные сделки оформлялись крепостным порядком: документ, удостоверявший сделку, составлялся площадным подьячим при обязательном участии в этом не менее двух свидетелей. Менее крупные сделки могли оформляться домашним способом. Круг сделок, которые должны были оформляться крепостным порядком, законе точно не определял. Способы обеспечения исполнения договоров включали залог и поручительство.

Законодательство регулировало и обязательства из причинения вреда. Устанавливалась ответственность за причинение вреда, вызванного потравами полей и лугов. Собственник скота, потравившего угодья, обязан был возместить убытки их владельцу.

Наследственное право. Наследование осуществлялось, как и предыдущие эпохи, как по завещанию, так и по закону^[3].

Значительно расширяется система преступлений и наказаний. Законодательство данного периода считает преступлениями деяния, опасные для общества и государства, именуя их лихое дело, хотя общего термина для обозначения преступления ещё не существовало.

Уже Судебник 1550 года оценивает честь посадского и торгового человека в пять раз выше чести крестьянина^[4]. В Соборном уложении 1649 года ещё более явно, в сравнении с предшествующим законодательством, фиксируется сословный характер общества, что проявлялось, прежде всего, в зависимости наказаний за определённые деяния от сословной принадлежности их совершивших. Уголовное право в Соборном уложении было разработано на более высоком уровне, чем в предшествующих памятниках российского законодательства. Соборное уложение 1649 года специально не выделяло общую часть уголовного права. Нормы общей части имеются в виде разрозненных статей.

Виды преступлений. Основное внимание в части уголовного права в Соборном уложении было сосредоточено на нормах особенной части уголовного права, описании конкретных составов преступлений. На первом месте находятся нормы о преступлениях против религии. Впервые в российском законодательстве им посвящалась специальная глава. На втором месте стоят нормы о государственных преступлениях: государственная измена, посягательство на жизнь и здоровье царя, самозванство и др. К тяжким относились особо опасные преступления против порядка управления: нарушение порядка на царском дворе, фальшивомонетчество, подделка царских печатей и др. Закон содержал подробные описания различных составов преступлений: воинских, имущественных, преступлений против личности.

Наказания. Законодательство середины XVII века уделяло системе наказаний большое внимание. По мере развития государства наказания становились разнообразнее и всё более ужесточались. Ярко выраженной целью наказания по Соборному уложению 1649 года было устрашение. Законом предусматривалось широкое применение смертной казни. Простыми видами смертной казни считались отрубание головы, повешение, утопление. Значительное место в системе наказаний занимала квалифицированная смертная казнь. Одной из наиболее тяжких мер наказания являлось закапывание живьём в землю, применявшееся к жене, совершившей умышленное убийство мужа. К квалифицированным видам смертной казни относились также сожжение, заливание горла расплавленным оловом или свинцом, четвертование, колесование. Широко применялись телесные наказания: членовредительские — отрезание носа, уха, руки, и болезненные — битьё кнутом и палками. Известны уже были такие меры наказания, как тюрьма и ссылка. Штраф, который раньше применялся часто, занял незначительное место среди мер наказания^[3].

В большей степени на первое место выступают репрессивные формы процесса. В законодательстве ещё отсутствовало явное разграничение между гражданско-процессуальным и уголовно-процессуальным правом. Различались две формы процесса: состязательный (суд) и следственный (розыск). Последний приобретал всё большее значение. Розыскной процесс применялся по делам о религиозных преступлениях, а также по многим имущественным преступлениям и преступлениям против личности. Велось предварительное следствие, которое, однако, ещё не получило ясного выражения в правовых нормах. Расследование большинства уголовных дел начиналось по инициативе государственных органов, по доносам (в особенности по политическим делам), жалобам потерпевших: по делам о разбое, краже и др. Наиболее важные государственные преступления расследовались непосредственно по указанию царя. Предварительное следствие сводилось главным образом к неотложным действиям: задержание подозреваемого, арест и др. При розыске широко применялись повальный обыск, а также пытка. В январе 1555 года Боярская дума приняла приговор (законодательный акт) о разбойных делах, в котором подчёркивалось, что основные доказательства по разбойным делам должны добываться при помощи пытки и повального обыска. Повальный обыск представлял опрос окольных людей (не свидетелей) о личности подозреваемого или обвиняемого. Они давали оценку личности: хороший или плохой человек, преступник или нет. Особое значение это имело при признании подозреваемого известным «лихим» человеком — наиболее опасным преступником, систематически совершавшим преступления. Устанавливалось правило, по которому сведения повального обыска имели юридические последствия. Если большая часть опрошенных признавала лицо известным «лихим» человеком, то дополнительных доказательств его вины не требовалось. К нему применялось пожизненное тюремное заключение. Если так высказывалось квалифицированное большинство (две трети) опрошенных — применялась смертная казнь. В августе 1556 года Боярская дума приняла приговор о губных (уголовных) делах, определявший исчерпывающий перечень лиц, подлежавших опросу. К ним относились только добрые люди: светские и духовные феодалы, зажиточная часть посадского населения и чернотяглого крестьянства. Число участников повального обыска увеличилось до 100 человек (ранее в законодательных актах предусматривалось вначале 5—6 человек, позднее — 10—20). Законодательством регламентировались основания и порядок применения пытки по религиозным, государственным и другим преступлениям.

Большинство гражданских дел и некоторые уголовные, преимущественно частного обвинения, рассматривались в состязательном процессе, который начинался и прекращался по воле сторон, представлявших доказательства для обоснования своих требований.

Продолжалось развитие характерной для средневекового права системы формальных доказательств. В законодательстве определялись значение и сила конкретных доказательств, которые делились на совершенные и несовершенные, полные и неполные. Суд должен был производить оценку доказательств в соответствии с требованиями закона. Главным доказательством считалось признание обвиняемого или ответчика. В состязательном процессе большое значение имели такие доказательства, как ссылка из виноватых и общая ссылка. При ссылке из виноватых стороны по договорённости ссылались на группу свидетелей. Если хотя бы один из свидетелей давал показания, противоречащие утверждениям стороны, последняя проигрывала дело. При общей ссылке обе стороны ссылались на одного свидетеля, принимая условие, что его показания будут решающими для дела. В качестве доказательства сохранялась также присяга. В Соборном уложении 1649 года она названа крестным целованием, её порядок подробно регламентировался^[3].

Русское право продолжало развиваться в Литовском государстве. Русское право Литовского княжества, или литовско-русское право было тесно связано с предшествовавшим древнерусским правом. Н. А. Максимейко указывал на особую близость этих правовых систем^[5].

Применялись русское обычное право, нормы Русской Правды^[5], международных договоров и церковное право. С конца XIV века монархами (в том числе великими князьями литовскими) издавались привилеи — специальные грамоты, частные законы, направленные на обеспечение прав отдельных лиц или социальных групп. Различались привилеи общеземские, которые действовали на территории всего государства, областные, данные жителям какой-либо одной земли (княжества, воеводства, повета), волостные, городские и персональные (личные). В 1468 году князем Казимиром IV был издан Судебник, представляющий собой первый опыт кодификации норм литовско-русского уголовного и уголовно-процессуального права^[3].

В первой четверти XVI века была осуществлена масштабная работа по систематизации права Великого княжества Литовского. В 1529 году на западнорусском языке был издан свод законов — Статут Великого княжества Литовского (Первый Статут). Статут содержал свыше 230 статей (артикулов), систематизированных в 13 разделах. В них отражались нормы государственного, гражданского, земельного, уголовного и процессуального права. Основными источниками Статута 1529 года являлись местное обычное право, грамоты, Судебник 1468 года и Русская Правда. В 1566 году был издан Второй Статут (вторая редакция Статута), состоявший из 14 разделов и 367 статей и закрепивший социально-экономические и политические изменения в государстве. В 1588 году издан Третий Статут (третья редакция Статута), который действовал на территории Белоруссии и Литвы до 1840 года^[3].

Право собственности. В Великом княжестве Литовском была ограничена правоспособность бедной безземельной служилой шляхты. Мелкий шляхтич, служивший у пана, не мог без согласия господина оставить службу и не имел возможности распоряжаться выслуженным имением. Зависимые крестьяне не имели права приобретать землю на праве собственности, не могли свободно распоряжаться своим недвижимым имуществом. Наиболее ограниченными были права челяди невольной, которая не могла получать имущества даже по завещанию. Земельные владения феодалов были трёх видов: отчины или дедины — имения, полученные по наследству от отца или деда; имения, купленные самим феодалом; имения выслуженные, пожалованные во временное пользование.

Обязательственное право. Закон устанавливал форму и порядок совершения сделок, сроки исковой давности, очерёдность взысканий и др. Так, договор купли-продажи имений должен был совершаться в письменной форме в присутствии свидетелей и регистрироваться в суде. При заключении договора займа на сумму свыше 10 коп грошей^{[коммент. 2]} кредитор был обязан получить от должника письменное обязательство. В обеспечение договора займа должник мог передавать кредитору в залог (заставку) имущество. Прекращение обязательства наступало в случае его исполнения, истечения срока давности, смерти обязанного лица, при невозможности исполнения. Предусматривались сроки исковой давности (с некоторыми исключениями): для истребования недвижимого имущества — 10 лет, движимого — 3 года.

Наследственное право. Наследниками первой очереди по закону являлись дети наследодателей и их потомство, рождённые в законном браке и не лишённые прав на наследство. Наследниками второй очереди — братья и сёстры наследодателя. При наличии братьев дочери наследодателей не наследовали недвижимых имений отца. Они получали одну четвёртую часть стоимости остального имущества вне зависимости от числа братьев и сестёр. Материнское имение наследовалось ими в равных долях с братьями. Жена после смерти мужа получала не более одной третьей части имения в пожизненное владение, а наследниками являлись дети либо братья мужа. Приданое жены в случае её смерти и при отсутствии детей возвращалось её родственникам. По завещанию посторонним лицам могли передаваться движимое имущество и имения, купленные самим завещателем. Отчины должны были передаваться наследникам по закону. Зависимые люди могли завещать посторонним лицам только одну треть своего движимого имущества. Две трети они обязаны были оставлять детям. При отсутствии детей эти две трети поступали в распоряжение господина. По Статуту 1588 года предусматривалась возможность наследования женой имущества мужа, в число наследников третьей очереди были включены родители наследодателя, в четвёртую очередь — иные родственники.

Брачно-семейное право. Наряду с писаным правом широко применялись нормы обычного права, длительное время сохранявшиеся простого населения. Официально признавался только брак, заключённый с соблюдением церковных обрядов. Вступавшие в брак должны были достигнуть совершеннолетия, не состоять в другом браке и в близком родстве. Муж был главой семьи и представителем её интересов. В случае, если муж жил в доме жены (приходил в «примы»), хозяйством управляла жена, при этом права мужа были ограничены. Дети должны были подчиняться воле родителей. Размер приданого определялся нормами обычного права и соглашением сторон. В случае смерти родителей невесты приданым её обеспечивали братья. В соответствии с учением церкви (как католической, так и православной) расторжение браков не допускалось. Однако по правовому обычаю брак мог быть расторгнут по заявлению одного или обоих супругов духовным или светским судом. В случае несостоятельности должника — простого человека — суд мог вынести решение о передаче кредитору в залог его детей или жены^[3].

Преступление в памятниках права понималось различно. В одном случае оно рассматривалось как нарушение норм права: «выступ» из права — общественно опасное деяние. В другом же случае — как причинение вреда потерпевшему: «шкода», «кривда», «гвалт». В качестве нарушения норм права рассматривалось нарушение как закона, так и норм обычного права.

За умышленные преступления виновный отвечал в полной мере. Умышленное убийство в противоположность древнерусскому периоду (когда наказание ограничивалось вирой и головщиной) каралось смертной казнью; из имущества преступника взыскивалась «головщина» и иные расходы, связанные с причинением материального ущерба. При убийстве по неосторожности виновный освобождался от наказания, но обязан был выплатить родственникам убитого головщину. Суд должен был учитывать возраст преступника. Несовершеннолетние лица уголовного наказания не несли (по Статуту 1566 года — не достигшие 14 лет, с 1588 года — не достигшие 16 лет). В XVI веке уже различалось простое и сложное соучастие в преступлении. В первом случае, когда все соучастники являлись соисполнителями преступления, все они подвергались одинаковому наказанию. При сложном соучастии преступники делились на исполнителей, пособников, подстрекателей и могли наказываться по-разному. Наказание определялось также сословной принадлежностью преступника и жертвы. Преступное деяние, совершённое шляхтичем, наказывалось легче, чем такое же преступление простого человека. Так, в случае, если шляхтич наносил раны другому шляхтичу, он наказывался по принципу талиона. Если шляхтич наносил раны простому человеку, наказание ограничивалось денежным штрафом. Если же простой человек ранил шляхтича, то подвергался смертной казни.

Наказание рассматривалось как возмездие за преступление и как средство устрашения. Цель наказания заключалась также в возмещении причинённого вреда в виде различных денежных взысканий, штрафов и конфискаций. Новшествами в сравнении с древнерусским периодом были узаконенные смертная казнь, телесные наказания и тюремное заключения. Смертная казнь предусматривалась за совершение государственного преступления, убийства, кражи и ряда других деяния. Осуществлялась она в форме повешения, сожжения, утопления и отсечения головы. Телесные наказания применительно к простым людям включали битьё кнутом, битьё розгами и членовредительные наказания, такие, как отсечение руки, ушей, языка, разрезание ноздрей. Применялось и тюремное заключение — на срок от шести недель до одного года и шести недель. В качестве дополнительной меры наказания в отношении шляхты могло применяться лишение чести и прав.

Широкое распространение имели имущественные наказания. Подобно Русской Правде, литовское законодательство предусматривало за некоторые преступления штраф — «вину», а также возмещение ущерба потерпевшим или родственникам убитого — головщину. «Вина» взыскивалась в пользу казны или самих органов и должностных лиц, осуществлявших правосудие. Размер головщины зависел от сословной принадлежности и должности убитого. Например, по Статуту 1529 года за убийство тяглого крестьянина он составлял 10 коп грошей, «паробка невольного» — 5 коп грошей, шляхтича — 100 коп грошей^[3].

Чёткого разграничения между гражданским и уголовным процессом по-прежнему не существовало. Процесс носил обвинительный характер: потерпевший или его представитель обязаны были сами собирать доказательства и представлять их суду. Только в 1566 году было установлено правило, согласно которому по наиболее тяжким преступлениям вводилось государственное расследование. С этого периода уголовный процесс начал приобретать инквизиционный характер. Допускалось примирение сторон как по гражданским, так и по уголовным делам. Предусматривалось участие адвоката.

Важное внимание уделялось доказательствам, подразделявшимся на достаточные (совершенные) и недостаточные (несовершенные). В число первых входили: признание стороны, письменные акты, задержание с поличным, показание определённого числа свидетелей, предусмотренного законом. В отношении простых людей могла применяться пытка. В случае отсутствия достаточного числа свидетелей и других полных доказательств могла применяться присяга. Суд выносил постановление в устной форме. Затем оно записывалось в судебные книги.

Сторона, которую не устраивало решение суда первой инстанции, должна была заявить об этом суду незамедлительно. В противном случае она лишалась права на подачу жалобы в суд второй инстанции. Представление новых доказательств в суд второй инстанции не допускалось. Наиболее слабым звеном в процессуальном праве было исполнение судебных постановлений, поскольку феодалы часто игнорировали судебные решения^[3].

Русское право продолжало действовать на землях, присоединённых к Польской короне в XIV веке, хотя постепенно вводились институты польского права. Частное право действовало дольше в отношении русского населения, тогда как публичное русское право было ликвидировано полностью со введением в Галиции польской системы судов в 1506 году^[2].

Русское право было распространено среди сельского населения в рамках самоуправляющихся общин, продолжавших традицию древнерусской верви. Сёла с русским правом пользовались широким самоуправлением, выбирали своих начальников: тиунов, старцев и даже священников, принимавших поручительство за своих членов. Посредством общины её члены выполняли повинности перед государственной властью. Имелись отдельные промышленные суды. Однако в течение этого периода старая община (вервь) претерпела дробление на меньшие единицы (дымы) и под давлением шляхетских владений теряла самоуправление. В XV—XVI веках был произведён массовый перевод сёл с русским правом на немецкое право. Всеобщее распространение получило польское право. Однако некоторые нормы русского права сохранялись в форме обычного права^[2].

• Архаическое право
• Византийское право
• Магдебургское право
• Валашское право