Бастарны

Баста́рны (лат. Basternei, Bastarni, греч. Βαστάρνας, Βαστάρναι, Βαστέρναι, певкины) — народ, обитавший с конца III в. до н. э. по III век к северу от нижнего Дуная в восточном Прикарпатье (Румыния, Молдавия и Украина). Этническая принадлежность бастарнов окончательно не установлена, наиболее часто их ассоциируют с германцами, либо народами «между кельтами и германцами».^[1][2]

Область расселения бастарнов по письменным источникам примерно локализуется в регионе от Карпатских гор до среднего Днепра (ареал зарубинецкой культуры). Бастарны зафиксированы впервые в конце III в. до н. э. и прославились своим участием в римско-македонском конфликте около 180 г. до н. э. С начала н. э. они считаются одним из сильнейших народов в Восточной Европе («Европейской Сарматии»). Племя исчезает со страниц истории в 280 году, когда часть его переселилась на территорию Римской империи во Фракию. Другая часть, согласно археологическим свидетельствам, рассеялась под натиском сарматов в бассейне Днепра и, возможно, приняла участие в этногенезе славян.

Одним из бастарнских племён являлись певкины (певки), имя которых в отдельных источниках III века переносилось на всех бастарнов.

Впервые бастарны упомянуты в безымянном сочинении «Землеописание» Псевдо-Скимна, которое датируется концом II в. до н. э., но содержит сведения более ранних авторов, в частности Деметрия, жившего на рубеже III—II вв. до н. э. в греческой колонии Каллатисе на западном берегу Чёрного моря.^[3] В нём сообщается о «бастарнах-пришельцах», проживающих в соседстве с фракийцами на левом берегу нижнего Дуная.^[4] Примерно к этому времени относится сообщение Юстина о неудачной войне даков царя Оролеса против бастарнов.^[5]

Гипотетическим свидетельством появления бастарнов в северном Причерноморье может служить эпиграфический памятник III в. до н. э., надпись на мраморной плите из Ольвии, который получил название «декрет в честь Протогена». Гражданин Ольвии Протоген выстроил за счёт собственных средств городскую стену в тот опасный год, когда «перебежчики извещали, что галаты и скиры составили союз и собрали большие силы, которые и явятся зимою, а сверх того ещё, что фисамиты, скифы и савдараты ищут укреплённого места, точно так же боясь жестокости галатов…»^[6] В III в. до н. э. бастарны могли именоваться галатами (так греки именовали галлов), потому что германцев ещё не выделяли в отдельную от кельтских племён группу.^[7] Также гипотетически на бастарнов может указывать их союз со скирами — германским племенем, локализованным в районе Карпат в первые века нашей эры.

Бастарны очевидно отличались от представителей местных племён на Балканах своим крупным телосложением. Согласно Полибию римляне в 170-х гг. до н. э. впервые узнали о существовании этого племени по донесениям фракийцев-дарданов: «Посольство от дарданов прибыло [в Рим] с рассказом о бастарнах, их количестве, огромном телосложении и доблести их воинов.»^[8] Тит Ливий довольно подробно поведал о попытках македонских царей использовать воинственный народ, проживающий где-то за нижним Дунаем, в борьбе против Римской республики.

Царь Филипп V после разгрома римлянами в 197 г. до н. э. при Киноскефалах готовился возобновить войну, для чего около 180 г. до н. э. вступил в союз с бастарнами и даже собирался скрепить его династическим браком.^[9] В 179 г. до н. э. Филипп умер в разгар приготовлений, однако бастарны уже выступили в поход на помощь Филиппу и с большим войском переправились через нижний Дунай. По плану они должны были пройти через Фракию (совр. южная Болгария) в земли дарданов (совр. Сербия), где Филипп рассчитывал поселить их после истребления враждебных ему дарданов. Более отдалённые планы Филиппа предусматривали набег бастарнов на Римскую республику:

«Бастарны же после того, как они оставят в Дардании жён и детей, могли быть отправлены опустошать Италию. Путь к Адриатическому морю и Италии лежит через область скордисков; другим путём войско провести невозможно. Скордиски должны были легко пропустить бастарнов: они были близки друг другу языком и нравами; да они и сами присоединились бы к походу, узнав, что бастарны идут грабить богатейший народ.»^[10]

Таким образом Тит Ливий сближал бастарнов с кельтами-скордисками, хотя надо отметить, что он сделал это при описании той эпохи и с опорой на те источники (Полибия), в которых греко-римский мир ещё не выделял германцев как отдельный этнос.

Со смертью Филиппа его прежние договорённости пропустить бастарнов через фракийские земли утратили силу, и началась война бастарнов с фракийцами. Сначала успех сопутствовал бастарнам, но после поражения они разделились. 30 тысяч бастарнов во главе с вождём Клондиком продолжили поход в Дарданию, остальные вернулись в низовья Дуная.^[11] Бастарны Клондика воевали с дарданами до 175 г. до н. э., однако в результате вынуждены были отступить. Когда они в зимнее время возвращались через замерзший Дунай, лёд подломился, и многие бастарны погибли.^[12]

Когда преемник Филиппа македонский царь Персей начал очередную войну с Римом, в качестве наёмников он в 168 г. до н. э. пригласил войско бастарнов с вождём Клондиком — 10 тысяч всадников и столько же пехоты.^[13] Тит Ливий, называя этих бастарнов галлами, локализовал их места обитания за Дунаем напротив Фракии. Плутарх, повторяя рассказ Ливия, использует этноним бастарны при описании этих варваров:

«Все до одного наёмники, люди, не умеющие ни пахать землю, ни плавать по морю, ни пасти скот, опытные в одном лишь деле и одном искусстве — сражаться и побеждать врага […] рослые, на диво ловкие и проворные.»^[14]

Однако царь Персей не пожелал выдать бастарнам запрашиваемую ими сумму^[15], ограничившись обещаниями. Разочарованные бастарны вернулись домой, после чего сообщения о них исчезли почти на век.

В 80-е годы до н. э. царь Понта Митридат создал мощную причерноморскую державу, что привело к затяжным войнам с Римом в Малой Азии и Греции. Среди союзников Митридата отмечены бастарны, сильнейшее племя по словам Аппиана: «Когда он перешёл в Европу, то присоединились из савроматов так называемые царские, язиги, кораллы, а из фракийцев те племена, которые живут по Истру, по горам Родоне и Гему, а также ещё бастарны, самое сильное из них племя.»^[16] В Третьей Митридатовой войне бастарны проявили себя в 74 г. до н. э. при штурме Халкедона в Вифинии. Они первыми ворвались в гавань города, обеспечив захват 60 римских кораблей.^[17]

В правление первого римского императора Октавиана Августа, когда владения Рима вплотную придвинулись к Дунаю, набеги бастарнов стали затрагивать интересы Римской империи. В 29 г. до н. э. наместник Македонии Марк Лициний Красс отразил набег бастарнов на Фракию. Об этом столкновении рассказал Тит Ливий в кн. 134, содержание которой дошло в изложении Диона Кассия.^[18] Кассий отнёс бастарнов, как проживающих за Дунаем, к скифскому племени.

Бастарны пересекли Дунай и захватили часть Мёзии (совр. северная часть Болгарии). Затем они через перевал Гема вторглись во Фракию во владения царя дентелетов Сита. Дентелеты были в союзе с Римом, поэтому войска Красса Младшего из Македонии двинулись на бастарнов. Не принимая боя, те поспешно отступили. Преследуя их, Красс вошёл в Мёзию, где завяз в боях с мёзами (местные племена фрако-дакийского происхождения). Бастарны прислали Крассу послов с просьбой о мире, но обнаружив разведывательный отряд римлян, атаковали его. Римляне отступили в лес, где их преследователи натолкнулись на основное римское войско. В ходе боя много бастарнов было убито, ещё больше погибло их в бегстве до Дуная. Отступление варваров задержал обоз с повозками, в которых передвигались их семьи. Часть бастарнов попыталась скрыться в роще, но сгорела в пожаре, устроенном римлянами. Другие утонули в Дунае. К избиению бастарнов присоединились геты. Марк Красс собственноручно убил вождя бастарнов Делдона.

В I веке в связи с экспансией Римской империи появились сочинения географического характера, описывающие земли, ранее неизвестные греко-римскому миру. В своём фундаментальном труде автор начала I века Страбон впервые сообщил этнографические сведения о бастарнах:

«В глубине страны обитают бастарны, граничащие с тирегетами и германцами; они также, быть может, германская народность и делятся на несколько племён. Действительно, одни из них называются атмонами, другие -— сидонами; те, кто владеют Певкой, островом на Истре [Дунае], носят название певкинов, а самые северные, обитающие на равнинах между Танаисом и Борисфеном — роксоланов.»^[19]

Отнесение роксолан к бастарнам противоречит другим источникам, однозначно заявляющим о сарматских корнях роксолан, которые в середине I века уже достигли Дуная. Однако замечание Страбона используется в малораспространённой гипотезе сарматского происхождения бастарнов^[20].

Античные авторы испытывали очевидные трудности в этнической идентификации бастарнов, вызванные в том числе расовым смешением бастарнов с соседними племенами. Страбон заметил, что бастарны смешивались с фракийцами.^[21] В «Германии» римский историк Корнелий Тацит заявил о смешении бастарнов с сарматами, хотя ассоциировал первых с германцами:

«Отнести ли певкинов, венедов и феннов к германцам или сарматам, право, не знаю, хотя певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати. Из-за смешанных браков их облик становится всё безобразнее, и они приобретают черты сарматов.»^[22]

Наиболее уверенно отождествил бастарнов с германцами в середине I века Плиний Старший, классифицируя первых как 5-ю группу германских племён: «… пятая группа — певкины, которые также бастарны и граничат с вышеупомянутыми даками.»^[23]

Пейтингерова таблица называет Карпаты Бастарнскими Альпами (Alpes Bastarnicae), локализуя самих бастарнов к востоку от них.

Таким образом, согласно письменным источникам бастарны обитали к востоку от Карпат в бассейне верхнего и среднего Днестра, в лесостепной полосе Северного Причерноморья возможно вплоть до Днепра. Их владения на юге достигали дельты Дуная (в целом область между Дунаем и бастарнами занимали дако-гетские и сарматские племена, в частности роксоланы), северные пределы ареала их обитания были неизвестны античным авторам.^[24]

В середине I века бастарны находились в союзе с даками против напиравших на них с востока сарматских племён. В 62 году наместник Мёзии (62—67 гг.) Тиберий Плавтий Сильван Элиан предпринял поход вдоль побережья Чёрного моря от низовий Дуная до Херсонеса в Крыму против сарматов. В сохранившейся его эпитафии упоминаются и бастарны: «царям бастарнов и роксолан сыновей, [царю] даков брата, взятых в плен или вырванных у врагов, возвратил, от других из них взял заложников».^[25]

Александрийский географ Клавдий Птолемей в середине II века отмечает бастарнов и певкинов среди значительных народов «Европейской Сарматии», хотя в других источниках эти племена стали редко упоминаться. Вероятно, сведения Птолемея, представляющие собой компиляцию из самых разных источников, относились к более ранней эпохе. В период Маркоманских войн (167—180 гг.) певкины и бастарны с другими германскими и сарматскими племенами совершали набеги на земли Римской империи.^[26]

В III веке источники фиксируют появление в Восточном Прикарпатье и Северном Причерноморье, то есть традиционных местах обитания бастарнов, появление новых племён — карпов и готов, которые стали наиболее заметной силой в регионе. В годы Скифской (или Готской) войны в середине III века певкины упоминаются в составе коалиции варварских племён, которые совершали походы на Фракию и Мёзию под началом готов.^[27]

Императоры Клавдий и Аврелиан сумели остановить натиск варваров на балканские владения Римской империи, разгромив готов. Тем не менее в «Европейской Сарматии» продолжались варварские войны за обладание лучшими землями, и бастарны оказались в числе слабейших народов, вынужденных искать защиты в Римской империи. В 280 году император Проб переселил на территорию Фракии 100 тысяч бастарнов, которые влились в число подданных империи.^[28] С той поры бастарны исчезают из описаний значимых событий истории.

Однако имя бастарнов продолжает эпизодически встречаться вплоть до конца IV века. Римский поэт Клавдиан называет бастарнов виновниками гибели в 391 году римского полководца Промота. Сменивший его прославленный полководец Стилихон видимо за это подверг резне бастарнов. Клавдиан в панегерике Стилихону восклицает: «Кто кроме него мог бы загнать диких везеготов [Visos] обратно в их повозки или сокрушить в одной огромной бойне бастарнов [Bastarnas], возгордившихся убийством Промота?»^[29] Из «Истории» Зосимы известно, что Промот был убит из засады где-то во Фракии некими варварами, которых нанял для этого фаворит императора Феодосия префект Руфин.^[30] Возможно эти бастарны представляли собой остатки племени, расселённого во Фракии императором Пробом.

Клавдиан также упоминает имя бастарнов при описании усмирения Стилихоном германских народов на Рейне:

«Затем самые могущественные от истоков до устья князья на Рейне поторопились прийти, склоняя свои головы в боязливом смирении. Перед нашим военачальником сигамбры униженно опустили свои льняные локоны, и франки бросались на землю и вымаливали дрожащими голосами прощения. Германия [Alamannia] клялась в преданности отсутствующему Гонорию […] Свирепые бастарны [Bastarnae] были там.»^[31]

Клавдиан явно ассоциировал бастарнов с германцами, хотя о их пребывании вблизи Рейна других свидетельств нет. Не исключено, что поэт привлёк для своего сочинения не столько факты, сколько вдохновение, так как он также упомянул кимвров, известных в Риме по Кимврской войне II в. до н. э., но с тех пор за 5 веков не отмеченных в истории.

Примерно на рубеже III — II веков до н. э. археологи фиксируют возникновение на обширных пространствах Карпато-Днестровского региона поселений и могильников культуры Поянешти-Лукашевка, которые сменили в этом регионе многочисленные гето-фракийские городища.^[32] Одновременно на юге Белоруссии, в бассейне верхнего и среднего Днепра сложилась родственная поянешти-лукашевской Зарубинецкая археологическая культура, также резко отличная своим обликом от местных культур-предшественниц. В советской археологии признавалась концепция автохтонного происхождения зарубинецкой культуры, сформировавшейся под кельтским воздействием. Однако к 1990-м годам эту культуру стали ассоциировать с наиболее известным народом, обитавшим в ареале её распространения — бастарнами.

Количеству культур можно найти соответствие у Страбона, разделившего бастарнов по крайней мере на 3 группировки (атмоны, сидоны и певкины), из которых только для певкинов указано точное место обитания в низовьях Дуная (там найдено поселение Sata Nou с характерными признаками поянештской культуры). Поянештскую и зарубинецкую культуру объединяет наличие больших могильников с трупосожжениями («поля погребений»), характерной чёрной лощёной посуды, часто с подграненными венчиками, а также сосудов с «хроповатой» (искусственно ошершавленной) поверхностью. Культуры отличаются широким распространением фибул (заколок для одежды), часто восходящими к кельтским (латенским) прототипам.^[33]

Могильники поянешти-лукашевской культуры прекращают функционирование в середине I века до н. э., в то время как зарубинецкая культура существует до середины I века. В целом это хорошо согласуется с данными письменных источников, которые с этого времени сообщают о бастарнах лишь эпизодически, в списке других племён. По предположению археолога М. Б. Щукина Поянешти-лукашевская культура исчезла с одной стороны под ударом Марка Красса Младшего в 29 году до н. э., а с другой стороны в результате экспансии государства даков Буребисты в Прикарпатский регион. Поздних бастарнов, известных по письменным источникам I века н. э., Щукин связывал с пшеворской культурой Верхнего Поднестровья из-за наличия на Среднем и Верхнем Днестре ряда смешанных памятников, сочетающих в себе пшеворские и поянешты-лукашевские элементы^[34]. Зарубинецкая культура исчезла в результате продвижения сарматов на восток. Зарубинецкие городища на юго-востоке ареала погибли в пожарах, в слоях пожарищ найдены сарматские наконечники стрел. В письменных источниках соответствие находится в эпитафии наместника Мёзии Плавтия Сильвана, совершившего в 60-х годах I века поход против сарматов и вернувшего царям бастарнов их сыновей.

Разрозненные группы так называемых «постзарубинецких» памятников появляются в основном вне пределов прежнего ареала, к югу (средний Южный Буг), северу (бассейн Десны и Смоленщина, вплоть до юга Псковской области) и востоку (левобережье Днепра) от него. Все эти группы быстро сливаются с местной культурой, утрачивая свои характерные черты. Только на Волыни на Украине постзарубинецкая культура продолжает существовать ещё 2 века в виде памятников зубрецкой группы, исчезнувшей при появлении в тех местах вельбарской культуры, то есть вероятно в результате продвижения готов к Чёрному морю.

• В научной литературе наиболее часто высказывается точка зрения о том, что бастарны относились к германским или прагерманским народам,^[35] которые мигрировали на восток в то время, когда греко-римский мир не выделял германцев из массива кельтских племён, и самого понятия германцы ещё не существовало. В пользу этой версии трактуются скудные этнографические сообщения письменных источников о бастарнах: 1) рослое телосложение, выделяющее бастарнов из местного кельтского и дако-фракийского населения; 2) способ ведения боевых действий (смешанный конно-пеший, наличие повозок с семьями); 3) имена бастарнов: Коттон^[10], Клондик^[11], Делдон^[36]. Самым весомым аргументов являются утверждение Плиния о принадлежности бастарнов к германцам и осторожные предположения Тацита и Страбона о том же. Археологи также видят некоторую связь поянешти-лукашевской археологической культуры, примерно совпадающей в ареале распространения с местами обитания бастарнов, с более ранними германскими культурами.^[37]
• Версия о кельтском происхождении бастарнов основывается на словах Тита Ливия, который сообщил об их родственности с кельтским племенем скордисков. Тит Ливий также называл бастарнов галлами, хотя он именовал их так при описании той эпохи, в которой ещё не существовало этнонима германцы.^[38]
• В популярной и средневековой литературе встречаются утверждения о принадлежности бастарнов к праславянским племенам, но историки и археологи не располагают фактами, которые бы могли поддержать данную гипотезу. Если ассоциировать зарубинецкую археологическую культуру с бастарнами, то наблюдается резкое отличие в её характере от достоверно славянских ранних культур, хотя они и пересекаются в ареале своего распространения. По предположению археолога М. Б. Щукина именно бастарны, ассимилируясь с местным населением, могли сыграть заметную роль в этногенезе славян, позволив последним выделиться из так называемой балто-славянской общности:

«Часть [бастарнов] вероятно, осталась на месте и наряду с представителями других „постзарубинецких“ групп могла принять затем участие в сложном процессе славянского этногенеза, привнося в формирование „общеславянского“ языка некие „кентумные“ элементы, которые и отчленяют славян от их балтских или балто-славянских предков.»^[39]

• Из языка бастарнов дошло 5 слов, из которых два имеют чёткую германскую этимологию, остальные же не имеют известных параллелей. Н.Щукин предполагает, что бастарны были близким к германцам по языку, но при этом отдельным этносом, из числа тех древнеевропейских племён, что находились «между германцами и кельтами» и затем исчезли, ассимилировавшись с германцами или с другими народами, в орбиту которых они оказались втянуты^[40].