Феодор из Кирены (философ)

Эта статья о философе Феодоре из Кирены, о математике Феодоре из Кирены см. Феодор из Кирены (математик)

Феодор из Кирены, также Феодор-Атеист (др.-греч. Θεόδωρος; ок. 340 г. до н. э. — ок. 250 г. до н. э.)^[1] — древнегреческий философ киренской школы. Датировка жизни философа опирается на «Хроники» Евсевия Кесарийского, где его деятельность соотнесена с 4-м годом 117-й Олимпианы, то есть 309 г. до н. э.^[2] Остальные доксографические сведения о Феодоре обладают низкой достоверностью^[3]. Считается, что родился философ в городе Кирены, откуда был вынужден уехать в Афины, где и примкнул к киренаикам. Диоген Лаэртский и словарь «Суда» сообщают, что Феодор также обучался у стоика Зенона Китийского, софиста Брисона Гераклейского и диалектика Дионисия Халкидонского, а также скептика Пиррона^[4][5][6]. Внушительный список, но современные историки считают достоверным лишь обучение у Пиррона, на что указывает наличие некоторых схожих идей философов^[7]. Учение киренаиков Феодор изучал либо у Аристиппа-младшего, как считал Диоген Лаэрсткий, либо у Аннекерида, на что указываем сам Диоген, ссылаясь на мнение Антисфена в «Преемствах философов»^[8].

Диоген Лаэртский указывает, что Феодор был вынужден уехать из Афин после того, как предстал перед ареопагом за «нечестие» (ἀσέβεια), но не сообщает подробностей. Амфикрат в книге «О знаменитых людях» пишет, что его осудили к отравлению цикутой, но это недостоверно, и Диоген указывает, что Деметрий Фалерский помог ему избежать суда^[9][5]. Возможно, версия о цикуте берёт начало а «Антологии» Стобея, который пишет о смелом ответе философа на угрозу предать его смерти за дерзкие речи: «Воистину возвеличишься ты, царь, сравнявшись силой с цикутой»^[10].

Перед смертью философ вернулся в его родной город Кирену, где пользовался покровительством царя Магаса.

Согласно Диогену Лаэртскому, Феодор основал целое направление в философии, но в истории осталось имя лишь одного ученика философа, Биона Борисфенита. Однако тот не был убеждённым киренаиком, эклектически сочетая также элементы учений киников и софистов, в том числе и в образе жизни^[11].

Феодор был основателем ответвления школы киренаиков, названного по его имени Феодоровцы (др.-греч. Θεοδώρειοι). Как и все киренаики, Феодор считал, что в науках и логике пользы нет, и что «достаточно постичь смысл добра и зла, чтобы говорить хорошо, и не ведать суеверий, и быть свободным от страха смерти» (Diog. Laert. II 92)^[5]. Однако если Аристипп и другие считали высшими добром и злом удовольствие (ἡδονή) и боль (πόνος), то у Феодора на этом месте стоят радость (χαρά) и горе (λύπη) (Diog. Laert. II 98). На этот аспект обращали внимание ещё Е. Целлер^[12][5] и К. фон Фриц^[13], в современности этим вопросом занимался М. Виньярчик^[14]. Он считает, что Феодор был озабочен отсутствием контроля над телесными ощущениями, обусловленными внешними событиями, поэтому он и заменил в философии телесные ощущения на концепции, зависимые от личного разумения. Таким образом философ повысил степень свободы возможностей достижения счастья. Виньярчик предположил, что Феодор стремился к самодостаточности (αὐτάρκεια) и соответствующей внутренней свободе (ἐλευθερία). Однако источники, в которых он упоминает о свободе, неизвестны, поэтому гипотеза как минимум слабо обоснована^[15].

Высшее благо у Феодора зависит от справедливости и разумения. Такая модификация учения киренаиков — не что-то совсем новое: эти понятия и ранее присутствовали в их философии, просто были на роли инструментария: разумение считалось благом, но не само по себе, а как следствие его применения (Diog. Laert. II 91)^[5]. Феодор же связал высшее благо с разумением (и зло — с неразумением) напрямую. То есть, если изначально киренаики считали, что неразумным также можно наслаждаться, хотя и в меньшей степени, то Феодор учил, что радость в принципе невозможна без разумения, а несчастие происходит от неведения.

Анникерид также учитывал существование не только телесных, но и психологических наслаждений, но Феодор развил концепцию далее. Если Анникерид указывал на наличие удовольствия от отношения к другим людям, таким, как дружба, то Феодор «переключил» философию на рассуждение (φρόνησις). Радость (χαρά) достигается «правильным разумением», и обладатель такового может противостоять негативным внешним воздействиям, которые будут для него мало значимы (Diog. Laert. II 98)^[5]. Целью жизни, согласно Феодору, являются не отдельные приятные ощущения, а общее радостное настроение. Удовольствия же и страдания — это не благо и зло, а нечто среднее и неопределённое (μέσα), что без разумения не составляется само по себе ни счастья, ни несчастья. Таким образом, вместо сиюминутной жизнерадостности и чувственности философии Аристиппа, предлагается принцип освобождения как от удовольствий, так и от страданий посредством рассудочной деятельности. Такая позиция, с одной стороны, отрицает гедонизм, но с другой — именно правильное разумение служит философу в плане наилучшего устройства своей жизни^[16]. По сути в этом вопросе Феодор солидарен с Эпикуром.

В плане этики Феодор доводит независимость от общественного мнения до крайностей. Мудрец не имеет отчества, он космополит; не имеет друзей и рассматривает дружбу лишь как взаимную выгоду, а сам по себе ни в ком не нуждается. Ортодоксальная позиция киренаиков, но философ идёт дальше: законам надо повиноваться, лишь если это выгодно. Мораль — это лишь средство для «обуздания толпы», и следовать надо своим эгоцентрическим побуждениям. Можно делать что угодно: красть, прелюбодействовать, святотатствовать, если к этому имеется природная склонность (Diog. Laert. II 98-99)^[3][5].

Наиболее полное сохранившееся свидетельство аморализма Феодора — у Епифания Кипрского, который связывает его с безбожием философа:

«Феодор, прозванный атеистом, утверждал, что слова о боге — пустословие, ибо он думал, что божества (θεῖον) нет и ради этого убеждал всех красть, нарушать клятву, грабить и не умирать за Отечество; он говорил, что одно для всех отечество — мир; говорил, что только счастливый хорош, но что несчастного должно избегать, хотя бы он был и мудрец, и что неразумного и непокорного должно считать богачом» (Epiph. Adv. haer. III 2)^[17]

Феодор написал книгу «О богах» (др.-греч. Περὶ Θεῶν), которую, по свидетельству Диогена Лаэртского использовал Эпикур в качестве источника для многих своих положений и аргументов(Diog. Laert. II, 97-98)^[5]. Т. Гомперц считал на основании этого, что «Феодор оспаривал веру в провидение и в отдельные случаи божественного вмешательства», но, по-видимому, он спроецировал мнение Эпикура на взгляды киренаика, поскольку источников, подтверждающих критику провидения Феодором, не известно^[18].

В словаре «Суда» сказано^[19], что Феодор написал много книг о своей философии и о других предметах, однако они не сохранились. Кроме того, авторство часто сомнительно. Диоген Лаэртский пишет о двадцати известных ему Феодорах, так что путаница не удивительна. Современные историки считают, что приписываемый Феодору текст «О школах» (или «О предпочтениях») (Diog. Laert. II 65)^[5] принадлежит стоику Феодору, поскольку направлен против гедонизма в целом как философии^[20]. Сочинение «Против Эпикура» (Diog. Laert. X 5), вероятно, написал не киренаик, а некий другой Феодор^[21].

Феодор был известен своим остроумием и умением аргументации в споре, хотя и использовал софистические приёмы (что в то время было нормой). Его выделял в этом плане Плутарх (Plut. Phocion 38)^[22], сохранилось несколько историй о полемике с мегариком Стильпоном (Diog. Laert. II 100, 116) и с киниками — Метроклом (Diog. Laert. II 102) и Гиппархией (Diog. Laert. VI 97-98)^[5], причём в последнем случае он проиграл.

Киренаики были атеистами-скептиками: они не верили в отсутствие богов, а указывали на невозможность познать, существуют ли боги на самом деле. Таким образом, любые религиозные действия и отношения не имеют смысла. Если агностик, утверждая невозможности достоверного познания, может принять решение о вере в бога/богов, то киренаики отрицали смысл любой формы религиозности^[23]. Поэтому особого внимания этому вопросу они не уделяли.

Феодор же, в отличие от других киренаиков, получил известность именно благодаря своей приверженности атеизму. Писатели древности обычно его обозначали Atheus (др.-греч. ἄθεος, «безбожник»), что упоминают Цицерон,^[24] Диоген Лаэртский,^[25]Псевдо-Плутарх,^[26] Секст Эмпирик^[27] и некоторые христианские авторы.

Согласно Диогену Лаэртскому, он «совершенно отвергал все мнения о богах» (Diog. Laert. II 97), считал их человеческой выдумкой, отрыто насмехался над ними (Diog. Laert. II 116), а также их служителями (Diog. Laert. II 101)^[5]. Вероятно, именно это насмешливое отношение к мифологии и народным верованиям заимствовал у него Эпикур, который, однако, верил в реально существование богов^[28]. Феодор же «отодвинул в сторону» религию: ничто не должно препятствовать получению удовольствий^[29], да и разумение не приложимо к религиям, поскольку те основаны на вере. Цицерон особо указывает, что Феодор отрицает не только суеверия, но и благочестивое поклонение богам (ND I, 118)^[30].

Как и Диагор, Феодор скептически относился и к похоронным ритуалам. Когда Лисимах угорожал философу смертью, тот ответил, что ему безразлично, как он умрёт и что потом будет с телом, поскольку каждый народ имеет своё представлением о правильном погребении^[31].

Каких-либо достоверных сведений об аргументации Феодора по отношению к религии и богам не сохранилось^[32].

Кроме прозвища «Безбожник», Феодору дали другое — «Бог», основанное на его имени: Θεόδωρος имеет происхождение от θεός.

Прозвище «Бог» он получил, по-видимому, после того, как Стильпон спросил его: «Скажи, Феодор, что в твоем имени, то ведь и в тебе?». Феодор согласился. «Но ведь в имени твоем бог?». Феодор и на это согласился. «Стало быть, ты и есть бог». Феодор и это принял без спора, но Стильпон, расхохотавшись, сказал: «Негодник ты этакий, да ведь с таким рассуждением ты себя признаешь хоть галкой, хоть чем угодно!» (Diog. Laert. II 100)^[5].

Интересно, что (как и Диагор и Эвгемер) Феодора хвалил Климент Александрийский за критику язычества: «Удивляюсь я, каким это образом прозвали “безбожниками” Эвгемера Акрагантского, Никанора Кипрского, Гиппона, Диагора из Мелоса, Феодора из Кирены и многих других, которые в жизни отличались целомудрием и проницательнее прочих людей разглядели заблуждение [язычников] относительно богов» (Protrept. 24)^[33].

• Однажды иерофанту Евриклиду Феодор задал вопрос: «Что делают осквернители мистерий?». «Они разглашают таинства непосвященным», — ответил Евриклид. «Так, стало быть, ты сам осквернитель мистерий, — сказал Феодор, — потому что ты раскрываешь их непосвященным» (Diog. Laert. II  101).
• Послушав его вольные речи, Лисимах сказал: «Скажи, Феодор, не тебя ли это выгнали афиняне?» — «Ты не ошибся, — ответил Феодор. — Афины не могли меня вынести и извергли, как Семела Диониса». … Присутствовавший при этом Митра, домоправитель Лисимаха, сказал: «Как видно, ты не признаешь не только богов, но и царей!» — «Как же не признаю богов, возразил Феодор, – если прямо говорю, что ты богами обижен!» (Diog. Laert. II  101).
• [Когда Стильпон сказал, что Афина не бог, а богиня] Феодор по прозвищу Бог сказал в насмешку: «Откуда он это знает? Что он ей, подол поднимал?» (Diog. Laert. II 116).

• Античная философия: Энциклопедический словарь. М., 2008. С.148-150. ISBN 5-89826-309-0 (ошибоч.)