Нацизм и религия

Нацизм и религия — явление, при котором национал-социалистический режим Германии во время Второй мировой войны, обосновывал своё отношение к религии и церкви в том или ином государстве подвергшемся немецкой оккупации. Многое зависело от того, насколько оккупационный режим был связан с традиционными структурами оккупированных государств.

Нацизм и католичество[править | править код]

В Германии Католическая церковь, по крайней мере до 1933 года, резко критиковала^{[источник не указан 1689 дней]} НСДАП по поводу религиозных представлений, высказанных некоторыми её представителями, особенно Альфредом Розенбергом, но ради обеспечения германским католикам возможности осуществлять религиозную деятельность в условиях роспуска ряда католических партий и организаций, 20 июля 1933 года был заключён конкордат между Святым Престолом и Третьим рейхом^[1]

На первых порах, национал-социалисты терпимо относились к росту католических обществ в 1933 годах и даже содействовали возрастанию числа верующих и открытию католических церковных школ. Но с 1934 года НСДАП все более активно стремилась ограничить влияние католических юношеских обществ, а затем стала распускать их и включать в состав «гитлерюгенда». В ходе принятого ими курса на ослабление религиозных убеждений, национал-социалисты усиливали свою кампанию против религиозных школ и против католической печати, до тех пор, пока в 1941 году не перестали выходить ещё остававшиеся епископальные бюллетени. Сверх того, была развёрнута пропагандистская кампания против членов католических орденов, которым ставились в вину нравственные пороки и нарушения валютного законодательства. В меморандуме Бормана, направленном в декабре 1941 года всем гаулейтерам и разосланном СС, резюмируется сущность отношения нацистов к христианству:

Национал-социалистские и христианские идеи несовместимы… Если, поэтому, в будущем наша молодёжь ничего не будет знать о христианстве, чьи доктрины во многом уступают нашим, христианство исчезнет само собой. Все влияния, которые могут ослабить или нанести ущерб народному руководству, которое осуществляется фюрером при помощи НСДАП, должны быть устранены: народ должен быть все более и более отделен от церкви и её рупора -пасторов^[2].

В 1937 году папа Пий XI опубликовал энциклику Mit brennender Sorge (С огромной обеспокоенностью), в которой констатировал, что условия конкордата нарушаются нацистами. Энциклика была зачитана во всех католических церквях Германии и содержала в себе критику нацистской идеологии и указывала на несовместимость нацизма с христианскими принципами:

Оценка деятельности Католической церкви и папы Пия XII во время Второй мировой войны остаётся противоречивой. С одной стороны, Католическая церковь спасла от смерти тысячи евреев, получавших убежище в монастырях. В самом Ватикане во время немецкой оккупации Рима в 1944 году нашли убежище сотни евреев, которым грозила депортация в Освенцим и другие лагеря смерти^[4][5]. С другой стороны, папа подвергается критике за «молчание» в период войны, когда он, соблюдая нейтралитет, воздерживался от публичной критики нацистских преступлений^[4].

Немецкий католический епископ Клеменс фон Гален открыто осуждал политику нацистского режима. Большое число католических священников и монахов было замучено в нацистских лагерях смерти. В Польше в концлагерях погибло более 2,5 тысяч священников и монахов^[6]. В концлагере Дахау существовали «бараки священников», через которые прошло около 2 600 католических священников, многие из которых погибли^[7][8]. Некоторые из замученных священников и монахов были впоследствии канонизированы (Максимилиан Кольбе, Титус Брандсма, Эдит Штайн и другие). Была экспроприрована собственность более 300 католических учреждений и монастырей^[9]. В то же время некоторые католические (1075 военнопленных и 4829 гражданских лиц работали в 800 католических заведениях — больницы, жилые дома и монастырские сады) и протестантские организации в Германии во время войны использовали принудительный труд военнопленных^[9].

Согласно показаниям бывшего офицера разведки армии США Уильяма Гоуэна в федеральном суде Сан-Франциско, чиновники Ватикана укрывали от ареста и суда нацистских военных преступников и коллаборационистов. Они также помогали укрывать и легализовывать собственность, отобранную у жертв нацистов, в том числе евреев. Так была оказана помощь Клаусу Барби («лионский мясник»), Адольфу Эйхману, доктору Менгеле и Францу Стенгелю — начальнику лагеря смерти Треблинка^[10].

В Италии с приходом местного фашизма к власти Католическая церковь получила даже больше власти и влияния, чем прежде (Латеранский договор, заключённый в феврале 1929 года). Наряду со значительными государственными дотациями она выговорила себе далеко идущие права вмешательства и контроля в области воспитания и семейной жизни. С 1929 оскорбление Папы Римского стало уголовно наказуемым преступлением^[11].

«В фашистском государстве религия рассматривается как одно из наиболее глубоких проявлений духа, поэтому она не только почитается, но пользуется защитой и покровительством» Бенито Муссолини. Доктрина фашизма. 1932

Тесная связь между фашистским режимом и церковью была характерна для Румынии, Венгрии и Испании. Памятник Долина Павших, построенный по приказу генералиссимуса Франко, соединяет в себе как религиозную, так и фашистскую символику. В любом случае, религиозная мысль и религиозная жизнь в фашистском государстве строго цензурируется и контролируется государственной системой ввиду её тоталитаристской природы.

Нацистское движение усташей в Хорватии провозглашало поддержку Католической церкви, и в свою очередь поддерживалось рядом высокопоставленных католических клириков. 28 апреля 1941 года архиепископ Степинац призвал в своей энциклике поддерживать режим усташей, однако после разворачивания ими террора против нацменьшинств, выражал протест против преступлений^[12][13]. Множество католических священников принимали участие в насильственных обращениях сербов в католицизм^[10].

Режим Дольфуса и фон Шушнига в Австрии, нередко считали «клерикально-фашистским» ввиду сильной поддержки, оказанной ему — по крайней мере до аншлюса — католической церковью.

Нацизм и протестантизм[править | править код]

Представители евангелической (лютеранской) церкви, расколотой на 28 церквей отдельных земель, хотя и отвергали новоязыческие взгляды людей вроде Розенберга, в то же время более или менее открыто сочувствовали националистическим, антикапиталистическим, а также антисемитским целям национал-социализма. На церковных выборах, организованных 23 июля и поддержанных всем аппаратом пропаганды НСДАП, основанное в 1932 году национал-социалистическое движение «Немецких христиан» получило значительно больше 60 % поданных голосов. «Немецкие христиане» (которые часто сами себя называли «штурмовиками Иисуса Христа») имело теперь большинство голосов в церковном руководстве почти всех немецких общин.

В то же время лютеранские священники Дитрих Бонхёффер и Мартин Нимёллер открыто осуждали политику нацистского режима. Дитрих Бонхёффер затем установил связи с заговорщиками в армии и министерстве иностранных дел. В 1933 году нацистский режим вынудил протестантские церкви Германии слиться в одну Протестантскую церковь Рейха, которая должна была бы поддерживать нацистскую идеологию. Во главе нового церковного образования оказались активисты движения «Немецкие христиане». Церковная оппозиция была вынуждена уйти в подполье, и для координации своих действий создала в сентябре того же года Пасторский Союз (нем. Pfarrernotbund). Этим союзом в 1934 была ратифицирована Барменская декларация, основным автором которой был Карл Барт. Основной мыслью декларации была та, что Церковь в Германии не является средством проведения нацистских идей, но существует только ради проповеди Христа. Так была создана так называемая Исповедующая Церковь.

Движение Лапуа преследовало с самого начала крайне антикоммунистические установки с националистической и религиозной окраской.

Нацизм и православие[править | править код]

Национал-социализм и деятельность православных Церквей[править | править код]

Первые контакты русской эмиграции с Гитлером относятся к началу 1920-х годов. Для многих эмигрантов Третий рейх представлялся единственной реальной силой, способной сокрушить советский режим. Вместе с тем, ряд исследователей^[14][15][16] соглашается с тем, что «Германский фашизм был не менее враждебен христианству и особенно Русской Православной Церкви, чем советский коммунизм. Тем не менее их столкновение, приведшее к оккупации германской армией значительной части территории СССР приблизительно с одной третью населения страны, создало особые условия, сыгравшие решающую роль в судьбе Русской Православной Церкви»^[17].

Православие рассматривалось национал-социалистами как важный инструмент борьбы против своих политических противников и повышения своего авторитета в странах с преимущественно православным вероисповеданием (СССР, Румыния, Болгария, Греция). В свою очередь, воинствующий антибольшевизм фашистов был положительно воспринят рядом православных иерархов белоэмигрантской среды^[18].

В течение 1920-30-х годов национал-социалисты предприняли ряд мероприятий для сближения с православием в Германии. Рейхсминистерство религиозных культов поддержало Германскую епархию Русской зарубежной церкви (РПЦЗ), находившейся в оппозиции к Московскому Патриархату, и предоставило ей государственный статус «корпорации публичного права», имевшийся только у лютеран и католиков. В 1938 году нацисты финансировали строительство в Берлине нового кафедрального собора Воскресения Христова РПЦЗ на Гогенцоллерндамм, а также капитальный ремонт 19 православных храмов. При этом, храмы другой русской православной юрисдикции — Западноевропейского экзархата русских приходов — были конфискованы и переданы РПЦЗ^[18].

Первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий (Грибановский) в благодарственном письме писал министру Гансу Керлу: «В то время, когда Православная Церковь на нашей Родине подвергается беспрецедентным преследованиям, нас особенно трогает внимание Германского правительства и ваше лично, пробуждает в нас чувство глубокой благодарности германскому народу и его славному вождю Адольфу Гитлеру и побуждает нас к сердечной молитве за его и германского народа здоровье, благополучие и о Божественной Помощи во всех их делах»^[19]. Вместе с тем, в отношениях нацистов с православной церковью имели место и трения: так, в 1938 году, немцы потребовали от Синода РПЦЗ отзыва берлинского архиепископа Тихона (Лященко) по обвинению в сочувствии к евреям.

После начала Второй мировой войны и оккупации Польши немецкие власти передавали Польской Православной Церкви церковное имущество, отобранное ранее польскими властями, а также поддержали открытие в Бреслау православного богословского института^[18].

После первых успехов в ходе Второй мировой войны гитлеровское руководство, надеясь на быструю победу, свернуло поддержку православных церквей в Европе. При занятии Югославии и нападении на СССР в 1941 году руководство РПЦЗ во главе с митрополитом Анастасием, располагавшееся в Сербии, подверглось преследованию и обыскам. Во время захвата немцами Бельгии весной 1940 брюссельский архиепископ Александр (Немоловский) был арестован гестапо и был «выдан на поруки» только Германскому архиепископу Серафиму (Ляде). Репрессиям подверглись и высшие иерархи Сербской Церкви (включая Патриарха Гавриила)^[20].

В начале войны многие русские эмигранты считали нацистскую Германию меньшим злом, чем сталинский режим, и приветствовали начало войны между СССР и Германией^[20]. Протоиерей Александр Киселёв (будущий духовник генерала Власова и его окружения), вспоминая 1941 год писал: «Сколько новых страданий принесет эта война... и как встречная волна моего сознания: но ведь только этой кровью может прийти освобождение от того моря крови и мук, которые претерпевал народ наш под безбожной коммунистической властью»^[21]. Тем не менее, руководство РПЦЗ не было единодушным в этом вопросе. Митрополит Анастасий, высказывавший по некоторым случаям вместе с другими представителями РПЦЗ поддержку германскому правительству^[18][22], воздержался от предложений об издании какого-либо послания в связи с нападением Германии на СССР (см. подробнее). Вскоре после окончания войны митрополит Анастасий заявил, что Архиерейский Синод РПЦЗ «никогда не предписывал молитв о „победах Гитлера“ и даже запрещал их, требуя, чтобы русские люди молились в это время только о спасении России»^[23].

Руководство РПЦЗ желало использовать начавшуюся войну с СССР для возрождения церковной жизни в России. Начиная с 26 июня 1941 года митрополит Анастасий неоднократно обращался в Берлин с предложениями о создании на оккупированной территории СССР своего церковного управления, но не нашёл поддержки у германского руководства из-за противодействия Министерства восточных территорий, возглавлявшегося Альфредом Розенбергом^[20]. Вторжение Германии в СССР приветствовал парижский иерарх РПЦЗ митрополит Серафим (Лукьянов): «Да благословит Всевышний великого Вождя Германского народа, поднявшего меч на врагов самого Бога… Да исчезнут с лица земли масонская звезда, серп и молот»^[18].

На оккупированных территориях[править | править код]

В позиции немецких властей на оккупированных территориях СССР сочетались взаимоисключающие подходы. С одной стороны, рейхсминистр Альфред Розенберг стремился к возрождению на подконтрольных Германии территориях религиозных групп, в том числе православия, с помощью создания автономных и неподотчётных друг другу церковных структур, исключая возможность возникновения единой мощной церковной организации^[24]. Розенберг составил в июне 1942 года эдикт о терпимости, в котором определялась немецкая церковная политика в оккупированных областях. Из-за вмешательства Мартина Бормана этот эдикт в России так и не вышел, а Кох (Украина) и Лозе (Прибалтика) опубликовали его сокращенные версии. В опубликованных распоряжениях провозглашалась религиозная свобода и право верующих организовывать религиозные объединения. Но в то же время, как и в советском законодательстве, подчеркивалось, что отдельные религиозные объединения являются автономными, чем ограничивалась административная власть епископов^[25].

С другой стороны, нацистскому руководству и генералитету Вермахта на оккупированных территориях предпочтительнее было существование единой православной церкви, хотя бы в каждом из регионов (Прибалтика, Украина). Более того, на совещании в рейхсминистерстве восточных земель 20 июня 1942 было принято решение, что для оккупационных властей выгодно объединение всех православных вокруг московского экзарха с целью выселения их после войны в рейхскомиссариат «Москва»^[18].

На оккупированных территориях по инициативе населения и часто при поддержке немецкого командования к храмовому богослужению возвращались тысячи приходских и монашеских общин, в советское время ушедших в подполье^[26]. Некогда закрытые храмы впервые за долгие годы были отреставрированы и переполнены молящимися. На оккупированных территориях одно время оказалось больше действующих храмов, чем во всей остальной Советской России^[27][28], что во многом способствовало изменению отношения советской власти к Русской Церкви, которая из гонимой к середине войны превратилась в возрождающуюся.

Нацисты требовали, чтобы каждая газета или журнал на оккупированной территории имели религиозную рубрику. Для большей убедительности и усиления эффективности пропаганды материалы о «религиозном возрождении в освобожденной Германией России» часто сопровождались сериями фотографий. Открытие церквей, религиозные церемонии, фотографии священников широко публиковались не только на оккупированных территориях, но и в самом III Рейхе. Со страниц печати священники, сотрудничавшие с оккупантами, неоднократно выступали с призывами к населению о необходимости всячески содействовать германским властям. К примеру, в 1943 году вышло несколько листовок к партизанам за подписью смоленского епископа Стефана. В них он призывал народных мстителей сложить оружие и перейти на сторону оккупантов, в противном случае, писалось в листовке, «Божья кара, которая скоро вас постигнет, будет страшной»^[29].

Очень часто пропаганда христианских идей в газетах вплотную смыкалась с пропагандой антисемитизма, напоминалось, что большевизм является выдумкой евреев.

Вместе с тем, в Прибалтике произошло расширение территории Русской Православной Церкви и укрепление власти митрополита Сергия (Воскресенского). Попытки иерархов Латвии и Эстонии о создании автономных церквей были пресечены гитлеровским руководством. Оккупационные власти разрешили митрополиту Сергию сохранить каноническую связь с Патриархией, заключавшуюся в возношении имени Местоблюстителя на богослужении.

С лета 1942 года в оккупированных областях центральной России немцы стали использовать русских священников в лагерях военнопленных. После молебна священник обязательно выступал с проповедью, говоря что эта война послана Богом в наказание за воинствующий атеизм большевиков. Пленных красноармейцев призывали молиться «за скорейшее окончание войны, разгром жидо-большевизма и скорейшее возвращение домой»^[30].

В Белоруссии немецкие власти сделали ставку на создание национальной белорусской автокефальной церкви, опираясь здесь на белорусских националистов, приехавших сюда из Чехии и Польши. Несмотря на это, в марте 1942 митрополитом Минским и Белорусским был избран архиепископ Пантелеймон (Рожновский), который смог сохранить формальное каноническое подчинение большей части белорусских православных Москве. После освобождения Белоруссии советскими войсками белорусские архиереи во главе с Пантелеймоном уехали в Германию, где примкнули к РПЦЗ.

Что касается Украины, то здесь национал-социалисты лавировали на противоборстве нескольких православных церквей: Автономная, основанная на решениях ей, глава — митр. Алексий (Громадский), и Автокефальной, порвавшая с Русской Церковью, глава — митр. Поликарп (Сикорский). За время немецкой оккупации на территории Украины было открыто 5400 храмов и 36 монастырей, были организованы пастырские курсы.

Православная церковь вела активную деятельность на оккупированных территориях РСФСР. Только в Смоленской области было открыто 60 храмов, в Брянской и Белгородской не менее 300, Курской — 332, Орловской — 108, Воронежской — 116. Значительную активность проявляла Псковская миссия^[18].

Всего за три года оккупации было восстановлено более 40 % от дореволюционного количества церквей. В советской литературе говорится о 10 тысячах храмов. Кроме того, было воссоздано около 60 монастырей — 45 на Украине, 6 — в Белоруссии и 8-9 — в РСФСР^[14]. Практически все церкви, открытые в 1941—1943 годах оккупантами, продолжали функционировать до начала шестидесятых годов, до очередного гонения на церковь.

Псковская православная миссия[править | править код]

Псковская православная миссия действовала в годы Великой Отечественной войны на оккупированной немецкими войсками территории Северо-Западных епархий России: Санкт-Петербургской, Псковской и Новгородской, а также Прибалтики. Инициатором создания Миссии был митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский). В условиях немецкой оккупации он сумел сохранить каноническое единство Прибалтийских епархий с Русской православной церковью. Основу Псковской миссии составили русские священники из Рижской и Нарвской епархий^[32][33][34]. 18 августа 1941 года в этот город прибыли первые 14 миссионеров-священников, среди которых были как выпускники православного Богословского института в Париже, так и деятели Русского Христианского Союза^[24]. Первым начальником псковской Православной миссии стал протоиерей Сергий Ефимов, в октябре 1941 года его сменил протоиерей Николай Коливерский, после смерти которого в октябре 1942 года новым начальником был назначен протопресвитер Кирилл Зайц.

В новооткрытых храмах за богослужениями поминали митрополита Ленинградского Алексия (Симанского), в чьей епархии служили миссионеры, подчеркивая, что миссия — часть Русской Церкви. Но когда с советских самолетов начали разбрасывать подписанные Алексием (Симанским) антифашистские листовки, оккупационные власти запретили любое упоминание его имени в храмах^[35].

12 сентября 1941 года экзарх Сергий обратился к германским властям с докладной запиской с просьбой о содействии церковной жизни, в которой доказывал оккупантам, что Московская патриархия никогда не примирялась с безбожной властью, подчинившись ей только внешне, и что поэтому он, Сергий, имеет моральное право призвать русский народ к борьбе против большевизма^[36].

Значительным церковным событием того времени была передача Церкви Тихвинской иконы Божией Матери. Икона была спасена из горевшего храма в Тихвине при участии немецких солдат и передана Церкви немцами 22 марта 1942 года.

Немецкие власти стремились максимально использовать работу миссии для своих пропагандистских целей^[37]. Пропаганда активно велась через издаваемые на русском языке миссией газеты и журналы. В частности, большую роль в этом играл журнал «Православный христианин», начавший выходить в июне 1942 года. Все номера этого журнала предварительно проходили цензуру со стороны немецких пропагандистских служб, и если в них было «слишком много православия и слишком мало антибольшевистских материалов», их выпуск не разрешался^[38].

22 июня по всем храмам отмечался «День освобождения русского народа», служились молебны о победе Германии над большевизмом

^[38]. Священникам также предписывалось выявлять неблагонадежных лиц, враждебно настроенных против немецкой армии и немецких властей, а также партизан и тех, кто им сочувствует; в их обязанность также входили и сбор сведений об урожайности того или иного района, количества зерна, овощей, скота^[39][40].

Позднее миссионеры объясняли, что сотрудничали с немцами вынуждено. Один из миссионеров, протопресвитер Алексий Ионов, благочинный Островского округа в 1941—43 годах, много лет спустя писал в своих воспоминаниях:

Особое внимание священники-миссионеры уделяли духовной помощи военнопленным — в ряде лагерей удалось открыть храмы^[34]. Также для военнопленных собирались пожертвования, одежда. Миссия заботилась и о сиротах. Стараниями прихожан был создан детский приют при храме св. Димитрия Солунского в Пскове для 137 мальчиков и девочек в возрасте от 6 до 15 лет. Ради возрождения религиозной жизни в регионе священство стало выступать в радиоэфире: еженедельные передачи шли из Пскова^[24].

Миссия издала целый ряд циркуляров по поводу необходимости отбора и проверки всех претендентов в священнослужители новооткрытых храмов. Подобную политику можно объяснить не только опасениями миссии, что среди служителей церкви могут оказаться сочувствующие Советскому государству, но и тем большим количеством самозванцев, которые в условиях массового открытия церквей выдавали себя за священников. Так, благочинный гатчинского округа самозванец Иван Васильевич Амозов, бывший коммунист, смог успешно выдать себя за священника при помощи своей справки об освобождении из заключения, однако на Колыме в 1936 году он оказался не как «гонимый за веру», а за взяточничество и двоеженство^[39]

^[42].

Приходская жизнь проходила под двойным контролем. С одной стороны, деяния миссионеров-священников курировали оккупационные власти, а с другой — советские партизаны. Отчёт начальника миссии Кирилла Зайца немецкому руководству отмечал противоречивость имевшихся сведений: «По словам одних, партизаны считают священников врагами народа, с которыми стремятся расправиться. По словам других, партизаны стараются подчеркнуть терпимое, и даже благожелательное, отношение к Церкви и, в частности, к священникам». Немецкую администрацию интересовало особо, верит ли народ агитационным сообщениям об изменении церковной политики и как он на эти сообщения реагирует. Письменные сообщения стали поступать в Управление Миссии регулярно. Содержание их было разнообразным^[24].

Вскоре после того как в 1943 году Москве было заключено соглашение между Сталиным и руководством Русской Православной Церкви, германское руководство созвало совещание православных архиереев Латвии, Эстонии и Литвы. В совещании принимали участие Сергий, митрополит Литовский, экзарх Латвии и Эстонии, архиепископ Иаков Елгавский, Павел, епископ Нарвский и Даниил, епископ Ковенский. Участники совещания объявили большевистской фальшивкой воззвания митрополита Сергия Страгородского и других архиереев о сопротивлении немцам^[43].

Крупные осложнения с оккупационными властями начались у Экзарха осенью 1943 года: немцы настаивали на непризнании каноничности избрания Архиерейским собором в Москве в сентябре 1943 года Сергия (Страгородского) Патриархом. Оккупационные власти настаивали на проведении конференции с обязательной резолюцией против Патриарха. Но Экзарх в проекте резолюции не назвал даже имя Первосвятителя, не говоря уже об отмежевании от Московской Патриархии^[24]. Но упоминание имени Сергия как патриарха на богослужении было запрещено немцами ^[35].

28 апреля 1944 года экзарх митрополит Сергий был убит. Машина, в которой он ехал по пути из Вильнюса в Ригу, была расстреляна на шоссе близ Ковно людьми в немецкой военной форме. С ним были убиты его шофер и двое сопровождавших.

Осенью 1944 года началось восстановление советской власти в Прибалтике. В конце 1943-го о. Кирилл Зайц подписал циркуляр о том, чтобы при отступлении немцев все церковные ценности были изъяты из храмов и эвакуированы в Псков. Затем их погрузили в вагоны и отправили в Ригу. Среди них была и икона Тихвинской Божией Матери, которая потом оказалась в США^[39]. Часть священников также уехали в Ригу, оттуда на пароходе их переправили в Гданьск, а потом в Чехословакию. Все сотрудники миссии, кроме уехавших на Запад, были арестованы органами НКВД. Им инкриминировалось сотрудничество с оккупационными властями. Многие из них были отправлены в трудовые лагеря, большинство тех, кто дожил до освобождения, вернулись в родные места, где возобновили своё служение^[34].

В 2010 году Владимиром Хотиненко был снят художественный фильм «Поп», рассказывающий историю священника Псковской миссии, правда его герой, в отличие от прототипов, не являлся убежденным противником Советского государства.

Поддержка Красной Армии[править | править код]

Одновременно с этим, на контролируемых СССР территориях РПЦ оказывала поддержку Красной Армии (обращение к верующим Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия от 22 июня 1941 года распространялось по храмам с первых дней войны^[44] (хотя смогло появиться в прессе только в 1943 году, когда РПЦ позволили восстановить издание своего единственного печатного органа — Журнала Московской Патриархии, закрытого в 1935 году^[45])), в том числе во время блокады Ленинграда^[44][46][47], организовала ряд акций в борьбе против фашистской армии (перечисление денежных средств в фонды обороны и Красного Креста, сбор одежды и продовольствия в приходах, сбор средств на постройку танковой колонны имени Дмитрия Донского^[48]). Иерархи и простое священство оказывали сопротивление политике Германии в отношении Православной Церкви^{[16][24][49][50]}. В сформированную в ноябре 1941 года Комиссию по расследованию фашистских преступлений был включен митрополит Киевский Николай Ярушевич.

Церковное осуждение коллаборационизма[править | править код]

8 сентября 1943 года митр. Сергий (Страгородский), митр. Алексий (Симанский), митр. Николай (Ярушевич), архиеп. свт. Лука (Войно-Ясенецкий) и 15 других архиереев подписали постановление, осуждающее мирян и членов духовенства, радушно встречающих оккупантов, переходящих к ним на службу и предающих в руки нацистов своих собратьев, в том числе партизан и иных защитников Родины. Коллаборационисты сравнивались с Иудой Искариотом. Архиереи напомнили о Божием суде над предателями, провозгласили извержение из сана предавших Церковь клириков и отлучение мирян^[51].

Запрет поместных церквей[править | править код]

В некоторых случаях германские оккупационные власти запрещали поместные церкви. Так, 27 сентября 1942 года в связи с убийством обергруппенфюрера СС Рейнхарда Гейдриха была запрещена Православная Церковь Чешских земель и Словакии (православные священники укрыли в кафедральном соборе святых Кирилла и Мефодия группу чешских агентов, заброшенных из Великобритании и расстрелявших Гейдриха^[52]). Её Предстоятель епископ Горазд и несколько священников были расстреляны, имущество Церкви конфисковано, храмы закрыты, духовенство подвергнуто арестам и заключениям, миряне отправлялись на принудительные работы в Германию.

Разногласия в отношении к генералу Власову[править | править код]

В начале сентября 2009 года Синод РПЦЗ выступил с заявлением, в котором выразил несогласие с мнением тех, кто считает генерала Власова предателем России. Это явилось положительным отзывом на книгу протоиерея Георгия Митрофанова «Трагедия России. „Запретные“ темы истории XX века»^[53]. В Московском патриархате отметили, что «симпатии к Власову традиционно разделяет часть старой русской эмиграции, во внимание к позиции которой, очевидно, и был принят этот документ Архиерейского Синода». Протоиерей Всеволод Чаплин, глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества, сказал, что «существуют разные оценки личности генерала Андрея Власова, но это не должно разделять верующих»^[54].

Протоиерей Димитрий Смирнов, председатель синодального Отдела по взаимодействию с Вооружёнными силами, заявил, что «с генералом Власовым произошло то же самое, что с апостолом Иудой»^[55]. Священник подчеркнул, что «если мы будем изучать биографию генерал-лейтенанта Власова, то увидим, что эти хрестоматийные корни предательства там целиком и полностью присутствуют».

Ряд известных деятелей РПЦ (в том числе архимандрит Тихон (Шевкунов)^[56] и протодиакон Андрей Кураев^[57]) выступили с осуждением попытки реабилитации Власова. Профессор Московской духовной академии Алексей Светозарский назвал книгу протоиерея Георгия Митрофанова «провокативной и идеологизированной»^[58].

Фашизм и старообрядчество[править | править код]

Старообрядчество не приняло фашизм ни в каком виде. Предстоятель Древнеправославной Церкви Христовой архиепископ Иринарх ещё 22 июня 1941 года в своём возвании к верующим прямо назвал гитлеровцев завоевателями, а до этого в 1936 году епископ Савва выразил "сердечное сочувствие" народу Испании, сражавшемуся против фашизма. Возвания архиереев нашли самый живой отзыв среди паствы: тысячи старообрядцев сражались в рядах Красной Армии и партизан, самоотверженно работали в тылу. На оккупированных территориях важными участниками сопротивления были священники Новозыбковской епархии. Пытаясь привлечь эту ветвь старообрядчества на свою сторону, немцы разрешили в 1943 году возобновить богослужения в кафедральном соборе в Новозыбкове, но первое же богослужение в нём было "во славу русского оружия". В Прибалтике и Карелии сильное сопротивление оккупантам оказывали беспоповцы Древнеправославной Поморской Церкви. В ответ на это немцы развернули массовый террор против старообрядцев, наиболее известным актом которого стало уничтожение старообрядческой деревни Аудрини в Латвии 2-4 января 1942 года. Серьёзную помощь в борьбе с фашизмом оказали и старообрядцы-эмигранты (присылали денежные средства в Фонд обороны СССР, вступали в вооружённые силы стран антигитлеровской коалиции, участвовали в Движении Сопротивления). В 1942 году из Канады вместе с деньгами от неизвестного старообрядца пришло маленькое письмо, выражавшее всю идеологию старообрядчества во Второй Мировой войне.

Вместе с вами плачу кровавыми слезами. Примите же помощь от русского русскому в трудный час

В наиболее сложном положении оказалась Русская православная старообрядческая церковь в Румынии, но и она оказывала сопротивление фашизму, срывая призыв в румынскую армию, ведя антифашистскую пропаганду, укрывая евреев и цыган от расправы. Для национал-легионеров подобная деятельность стала удобным поводом для окончательной расправы над старообрядцами, которых теперь на законных основаниях пытали и заключали в концлагеря, откуда обещали выпустить при условии "полной лояльности Румынии" (этим правом никто из старообрядцев не воспользовался). После освобождения Румынии в 1944 году местные старообрядцы получили возможность легального существования, которое отныне не прерывалось.

Нацизм и свидетели Иеговы[править | править код]

Во времена нацистского правления в Германии Гитлер полностью запретил деятельность свидетелей Иеговы. Тысячи представителей этой религии прошли через концлагеря и тюрьмы, где многие из них умерли. Около 200 молодых людей, отказавшихся воевать в гитлеровской армии, были казнены.

Нацизм и ислам[править | править код]

Адольф Гитлер активно сотрудничал с некоторыми мусульманскими религиозными лидерами. С 1941 по 1945 год в качестве почётного гостя нацистской Германии в Берлине жил муфтий Иерусалима Мохаммад Амин аль-Хусейни^[59].

Как сообщалось в сводке новостей из Берлина, «фюрер приветствовал Великого муфтия Иерусалима, одного из наиболее выдающихся представителей арабского национального движения». В ходе встречи аль-Хусейни называл Гитлера «защитником ислама», а тот, в свою очередь, пообещал муфтию запретить и ликвидировать все еврейские и колдовские элементы на Ближнем Востоке^[60].

Нацизм и буддизм[править | править код]

В 1938—1939 гг., немецкими учеными во главе с штурмбаннфюрером СС Эрнстом Шефером и под эгидой Аненербе, была проведена экспедиция в Тибет. На основании проведенных антропометрических замеров среди тибетцев, были найдены «наукообразные» подтверждения о принадлежности тибетцев к древним арийцам. Кроме того, авторитетный в нацистской Германии мистик Карл Вилигут, считавший древнегерманский эпос истинной германской религией, «полагал, что спасшийся от смерти „бог весны“ Бальдр скрылся на Востоке и там основал индоарийский культ. Впоследствии который повлиял на возникновение буддизма»^[61]. Но тут было не всё так просто: Гитлера поддержали т. н. "красношапочные" буддисты школ Ньигма, Кагью и Сакья, в то время как буддисты школы Гэлуг оказывали активную поддержку коммунистам. Хотя у Гэлуг не так много последователей, но в их число входят буддисты Советского Союза (буряты, калмыки), а также монголы. Поэтому все попытки немцев спровоцировать антисоветские восстания в Бурятии, Калмыкии и Монголии окончились полным провалом, а при вторжении в Калмыкию в 1942 году они не получили массовой поддержки населения и в Калмыцкую дивизию СС и полицейские формирования пришлось набирать абсолютно асоциальные элементы (уголовников, бывших кулаков, а также переметнувшихся при вторжении комсомольских и партийных работников). К концу войны бурятам были возвращены Агинский и Иволгинский дацаны, гонения на буддизм в СССР и Монголии были сведены к минимуму.

Нацизм и атеизм[править | править код]

Сразу после прихода к власти Гитлер запретил организации, поддерживающие свободу вероисповедания, такие как немецкая Лига Вольнодумцев.^[49]

См. также[править | править код]

• Арийское христианство
• Поп (фильм)

Примечания[править | править код]

Литература[править | править код]

• Юрий Воробьевский, ТРЕТИЙ АКТ, Третий Рейх и Третий Рим, М., 2009.
• Шкаровский М. В. Нацистская Германия и Православная Церковь (Нацистская политика в отношении Православной Церкви и религиозное возрождение на оккупированной территории СССР), Изд-во Крутицкого Патриаршего Подворья, Общество любителей церковной истории, М., 2002. ISBN 5-7873-0035-5 (ошибоч.)

Ковалев Б.Н. Коллаборационизм в России в 1941–1945 гг.: типы и формы. — Великий Новгород: НовГУ имени Ярослава Мудрого,, 2009. — ISBN 978–5–98769–061–1.

Приказ: архив уничтожить! Прибалтийский экзархат и Псковская православная миссия в годы оккупации 1941-1944 / Берсенев С.П., Рупасов А.И.. — Сборник документов. — ISBN 978-5-43910-249-5.