Варнава (Накропин)

Архиепископ Варнава
Архиепископ Тобольский и Сибирский
2 ноября 1913 — 8 марта 1917
Предшественник	Алексий (Молчанов)
Преемник	Гермоген (Долганов)
Епископ Каргопольский, викарий Олонецкой епархии
28 августа 1911 — 2 ноября 1913
Предшественник	викариатство учреждено
Преемник	Варсонофий (Вихвелин)
Деятельность	священник
Имя при рождении	Василий Александрович Накропин
Рождение	21 декабря 1861 (2 января 1862) Петрозаводск, Российская империя
Смерть	13 апреля 1924(1924-04-13) (62 года) Москва, СССР
Принятие священного сана	12 апреля 1898 года
Принятие монашества	13 июля 1897 года
Епископская хиротония	28 августа 1911 года
Медиафайлы на Викискладе

Архиепи́скоп Варна́ва (в миру Васи́лий Алекса́ндрович Накро́пин; 21 декабря 1861 (2 января 1862), Петрозаводск — 31 марта (13 апреля) 1924, Москва) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Тобольский и Сибирский.

По происхождению крестьянин, получил только начальное образование. Приняв в 36 лет монашество, а затем священный сан, стал быстро продвигаться по служебной лестнице. В 1911 году стал викарным епископом Каргопольским. Пользовался противоречивой славой: с одной стороны, благодаря происхождению и необычным проповедям, пересыпанным народными изречениями, был популярен среди простого народа, но за это же был отвергаем потомственным духовенством и «высшим обществом», которые видели в нём проходимца по причине не только происхождения и подчас дерзкого поведения, но и из-за репутации ставленника Григория Распутина^[1]; известно, что Григорий Распутин звал его «сусликом»^[2]. Вершиной его противоречивой карьеры стало пребывание на Тобольской епархии в 1913—1917 годах. Не чурался политики: был участником монархического движения в предреволюционной России и членом Русского собрания. Наряду с рядом других иерархов, имевших репутацию «распутинцев», был уволен на покой сразу после падения монархии в России. После Октябрьской революции заявил о своих симпатиях к новой власти и стал первым епископом, начавшим сотрудничать с ВЧК.

Родился 21 декабря 1861 года в Петрозаводске Олонецкой губернии^[3] в зажиточной семье «огородников». Пётр Накропин, прапрадед будущего епископа, первым в Петрозаводске завёл огород с парниками в пойме реки Лососинки и стал выращивать не только привычные капусту и картофель, но и диковинные для горожан южные дыни, арбузы и спаржу. Его потомки продолжили его дело и снабжали губернский город свежими овощами: огурцами, репой, брюквой, свёклой и др.^[4] В одной из проповедей, сказанных вскоре после того, как он стал епископом Каргопольским, отмечал: «вся моя жизнь протекла в одной с вами губернии»^[5].

По воспоминаниям современника, «Василий Накропин шустрый и способный мальчик, <…> был отдан отцом в местную Олонецкую гимназию. Однако недолго учился Вася. Кое как дотянув до второго класса, „убоялся“ дальнейшей премудрости, был взят из учебного заведения, а когда немного подрос и разъезжая по городу с отцом, приучился к торговле овощами, стал уже сам один вести развозную торговлю. Тем более, что родители убедились в несомненных торговых способностях их сына, приступившего весьма удачно к своим разъездам по городу ещё и сообщения „самых последних новостей“, да ещё в очень интересном изложении Васьки-огородника, как его попросту называли»^[6]. По мнению протопресвитера Георгия Шавельского, «грамотность его ни в коем случае не превышала грамотности слабо закончившего курс начальной школы. В делах канцелярии протопресвитера хранилось одно его письмо на моё имя. В письме каждое новое слово начинается с большой буквы и после каждого слова точка. Буква „ять“ отсутствует»^[7]. В «Церковных ведомостях», официальном издании Святейшего Синода, про него было написано: «не получил систематического образования в духовных или светских учебных заведениях, но, с ранних лет проживая в монастырях и будучи, кроме того, от природы человеком живого ума и крайне любознательным, он отчасти долгою школою иночества, а отчасти путем самостоятельного изучения произведений святоотеческой письменности, успел приобрести <…> знания в религиозной области и <…> духовный опыт»^[8].

По воспоминаниям современника, «был большой балагур, остроумный, нахрапистый парень, могущий вести бесконечный рассказ и все в рифмованном виде. Но у него была еще одна замечательная способность — уменье бесподобно имитировать женский голос. <…> Прежде всего у него было правило быть в маскараде исключительно в женских костюмах, под видом ли русской боярской девушки, просто скромном черном домино, или даже в костюмах балерины»^[6]. Показательна сохранившаяся в анналах эмигрантской мемуаристики легенда: однажды, переодевшись в женское платье, Василий сумел попасть на губернаторский костюмированный бал, причём рассказывали, что сам губернатор оказал неизвестной «девушке» знаки внимания. Эта забавная история принесла юноше пусть и кратковременную, но широкую известность в губернском городе^[9].

В эти годы не отличался благочестием. Во время совершения архиереем священнической хиротонии, в ответ на реплику архиерея «да снизойдет на тебя благодать Св. Духа» мог сказать: «Ну, и благодати же у нашего архиерея. По всем карманам широким, поповским понапихано», а когда хор пел «аксиос, аксиос, аксиос», Накропин «обнаруживая плоды своего недолгого пребывания в гимназии и как бы ни к кому не обращаясь подпевал: „Азинус, азинус, азинус“» (лат. asinus — «осёл»)^[6].

В 1895 или 1896 году «неожиданно переменяет фронт, и обыватели Петрозаводска встречают знакомую фигуру огородника, болтливого торговца овощами, совершенно преобразившуюся. В незатейливом, почти нищенском потертом жёлтом зипуне, — подряснике из материи, называвшейся тогда „чёртовой кожей“, в каком-то не то клобуке, не то замысловатой папахе, появляется Василий. И речи уж не те. Все говорит о Боге, о спасении души, о необходимости христианского подвига. Василий пуще прежнего бегает и носится по небольшому городку, о чём-то, будто хлопочет, чем-то горит и волнуется и, в конце концов, предстает уже в виде настоящего по крайней мере по внешности монаха»^[6]. Известно, что Василий Накропин в 1890-е годы вместе со своим отцом, Александром Ивановичем, неоднократно посещал Благовещенскую Яшезерскую пустынь^[4].

Тридцати шести лет поступил послушником Клименецкого монастыря Олонецкой епархии, где 13 июля 1897 года принял монашеский постриг с именем Варнава. 11 апреля 1898 года рукоположён в сан иеродиакона епископом Павлом (Доброхотовым); 12 апреля того же года — во иеромонаха^[10].

11 февраля 1899 года назначен управляющим Клименецким монастырём; с 30 сентября того же года — настоятелем Клименецкого монастыря^[10]. Став во главе монастыря, энергично взялся за его развитие. В 1901 году в его стенах проходили курсы, организованные епархиальным миссионером и священником Константином Плотниковым, при большой поддержке настоятеля иеромонаха Варнавы (Накропина). Огромный удар по материальному состоянию монастыря нанес сильный пожар, случившийся 15 апреля 1902 года. В огне пострадали все деревянные постройки монастыря, включая девятиглавую Троицкую церковь. Благодаря активной деятельности Варнавы заметно участились и стали более щедрыми пожертвования и вклады. В 1902 году Варнава был представлен в Гатчинском дворце императрице Марии Фёдоровне и великой княгине Ольге Александровне, которые впоследствии неоднократно присылали в далекий Клименецкий монастырь свои подарки, чаще всего деньгами. От великого князя Константина Константиновича и великой княгини Елизаветы Маврикиевны на остров пришла посылка с темной материей «на подрясники всем монашествующим»^[11]. 18 июня 1904 года был возведён в сан игумена^[10].

18 февраля 1905 года назначен настоятелем второклассного Палеостровского монастыря той же губернии с возведением в сана архимандрита. 13 марта того же года возведён в сан архимандрита^[10].

6 марта 1908 года по ходатайству митрополита Московского Владимира (Богоявленского) назначен на должность настоятеля Новоголутвинского монастыря в городе Коломне Московской губернии^[12]; через два года перемещён в первоклассный Старо-Голутвин монастырь. Как писал Георгий Шавельский, «природный ум, большая ловкость, пронырливость и граничащая с дерзостью смелость помогли ему не только стать архимандритом, настоятелем весьма богатого Голутвинского монастыря в Коломне (Московской епархии), но и проникнуть во многие высокопоставленные дома и семьи»^[7].

Происхождение Варнавы из простого народа позволяло ему вести простые задушевные беседы с народом как в храме, так и вне, что стало причиной его популярности в Коломне и Москве^[13]. Варнава хорошо знал Священное Писание, Жития святых и выстраивал свои проповеди нетрадиционным образом: пересыпал речь фразеологизмами народного происхождения, остроумными поговорками, крылатыми словами. Вместе с тем в его проповедях напрочь отсутствовал такой непременный атрибут, как назидательность. Невзыскательной пастве необычный архимандрит определённо нравился, вокруг него образовался своего рода кружок почитателей и почитательниц, которые уважали Варнаву как подвижника, оберегали его, исполняли мелкие поручения^[9].

Горожане Коломны даже пошли к митрополиту Московскому и в Святейший синод с ходатайством об открытии новой викариатской кафедры епископа Коломенского с возведением в этот сан архимандрита Варнавы^[13].

Про протекции Распутина был определён к епископскому служению. Архиепископ Антоний (Храповицкий) в частном письме к митрополиту Флавиану от 11 августа 1911 года писал о том как восприняли члены Святейшего Синода данное назначение: «Уже омокается трость, и завтра государь подпишет о бытии архимандриту Варнаве епископом каргопольским; хиротония его в Москве. Как это произошло? А вот как. Вл. К. Саблер заявил, что государь желает видеть его епископом. Преп. Дмитрий сказал: „А потом и Распутина придётся хиротонисать“. Я начал предлагать разъяснить неудобства сего желания; тогда В. К. вынул из портфеля всеподданнейшее прошение свое об отставке и пояснил, что в отказе Синода он усмотрит свою неспособность быть посредником между государем и Синодом и предоставить это дело другому. Тогда я от лица иерархов сказал: „Для сохранения вас на посту, мы и чёрного борова посвятим в архиереи, но нельзя ли его отправить в Бийск, посвятить в Томске и т. п.“. Вечером 8 августа мы собрались тайно у преп. Сергия и, вознеся немало воздыханий, решили из двух зол избрать меньшее»^[14].

12 августа 1911 года состоялось Высочайшее повеление^[15] о бытии ему епископом Каргопольским, викарием Олонецкой епархии и управляющим Спасо-Преображенским в городе Каргополе монастырём; местопребывание его назначалось в Спасском монастыре Каргополя. Епархиальный орган печати отмечал по поводу учреждения 12 августа 1911 года Каргопольского викариатства: «Нельзя сказать, чтобы это учреждение вызывалось здесь обилием бумажного делопроизводства и сложностию епархиального управления. <…> но всё же служения, поучения, беседы, собрания, поездки викария вполне возможны и полезны. Если к тому же принять во внимание и личность Пр. Варнавы, как известного высшим кругам и благотворителям столиц, как благоустроителя обителей и любителя церковной уставности богослужений, то нельзя не порадоваться за Олонию и за г. Каргополь. Слава Богу, что Государь даровал нам викариатство ранее многих других епархий»^[16].

27 августа в Мироварной палате митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский) возглавил наречение архимандрита Варнавы во епископа Каргопольского, викария Олонецкой епархии. 28 августа за торжественным богослужением в Успенском соборе Московского Кремля состоялась его епископская хиротония, которую совершили: митрополит Московский и Коломенский Владимир (Богоявленский), архиепископ на покое Владимир (Соколовский-Автономов), епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов), епископ Серпуховский Анастасий (Грибановский), епископ на покое Евфимий (Елиев), епископ на покое Тихон (Никаноров)^[17][18].

Как писала газета «Олонецкая неделя», «весть о назначении и хиротонии Преосвященного Варнавы, первого викария Каргопольского, в конце августа быстро разнеслась в г. Каргополе и его окрестностях. Но сведения об этом долгое время были неточными, даже местное духовенство не знало никаких подробностей. Наконец, разрозненные слухи стали реальностью и в 1 час ночи с 1-го на 2-е октября 1911 г. Преосвященный Варнава прибыл с вологодским поездом на станцию „Няндома“, затем, отдохнув, на лошадях отправился в Каргополь». По пути были остановки на станции Ряговской и Малошальгском погосте, где викария встречали местные священнослужители и огромные толпы народа^[19]. Прибыл в Каргополь 2 октября 1911 года, о чём сообщил епископу Олонецкому Никанору (Надежину); «посему был братский обмен приветствиями между архипастырями»^[20].

Часто совершал поездки в сёла. В той же газете говорилось: «Проповедь Преосвященного всегда рассчитана на слушателя самого простого — малосведущего в учении веры и жизни христианской. Поймёт такой слушатель, тем более поймёт более просвещённый. Большую услугу владыке — проповеднику оказывает его память, находчивость и наблюдательность. Благодаря всему этому речь владыки Варнавы богата примерами — картинами, образами из слова Божия, житий святых, литературы и современной жизни, что оживляет её и делает плодотворной. Как искусный скрипач вызывает из скрипки чудные звуки, так и епископ Варнава заставляет своим образным словом верить, любить и надеяться»^[19].

В многочисленных поездках по плохим проселочным дорогам в любую погоду епископ Варнава сильно простудился и «в совершенно бесчувственном состоянии был доставлен своими почитателями в Каргополь, где были приняты энергичные меры к восстановлению здоровья владыки»^[19].

Почитателей у него появлялось всё больше. Как писала та же «Олонецкая неделя»: «Весьма популярный в народе, владыка с восторгом повсюду был встречаем населением. Что особенно замечательно, местные старообрядцы, обыкновенно не подпускающие к своим молельням никого из духовенства и даже обычно моющие руки после рукопожатия никонианца, наперерыв приглашали епископа Варнаву не только в свои дома, но даже просили коленнопреклоненно служить молебны в молитвенных домах». В другом материале этой газеты говорилось, что «со времени учреждения здесь викариатской кафедры — благодаря усердию епископа нашего служба в монастыре да и в церквях повелась истовая, полная, длинная и торжественная, что так любят староверы, которые нередко стали заглядывать на архиерейские службы, вслушиваться в поучения владыки, всегда простые, мирные и глуботрогательные». Результатом этого стало присоединение к православию священника «австрийского согласия». Гавриилы Яковлевича Фомина, что «поповал в деревне Хрулевской в Волосовском приходе Каргопольского уезда»^[19].

25 мая 1912 года «предпринял путешествие с крестным ходом в Александро-Ошевенский монастырь (от Каргополя до монастыря 42 версты)», причём первые 12 верст он шёл в полном архиерейском облачении, «не выказывая ни малейшего утомления, подпевая своим тенорком священные песнопения». В попутных деревнях, где были часовни, крестный ход останавливался, еп. Варнава совершал краткие богослужения. К крестному ходу присоединялись все новые люди, и к монастырю уже подходила огромная процессия длиной 8 вёрст. 29 мая крестный ход был завершен там же, где и начинался — перед входом в Христорождественский собор^[19].

Будучи дружен с Распутиным, приезжал к нему в село Покровское Тобольской губернии. По свидетельству об этом Покровского священника Петра Остроумова: «20 июня (по-видимому, 1912 г.) на пароходе к Распутину приехал преосвященнейший епископ Каргопольский Варнава и с ним Андрей иеромонах… Как только показались на пароходном трапе епископ и иеромонах, Распутин и вся его семья запели тропарь пятидесятницы. Еп. Варнава благословил его и затем они трижды облобызались… Погостив два дня, еп. Варнава и иеромонах отбыли из Покровского»^[5].

В селе Архангелы в 1913 года открыл общество трезвости. Перед открытием общества произнёс прочувственное слово, ещё раз отметив зло, которое приносит человеку и его семье пьянство и возвысил трезвенность, как украшение молодости и утешение в старости^[19].

13 ноября 1913 года переведён на Тобольскую кафедру. 16 ноября того же года состоялось официальное прощание каргопольцев с епископом Варнавой. Каргопольцы поднесли ему икону апостола Варнавы, небесного покровителя владыки. 20 ноября выехал из Каргополя в Петербург^[19]. За ним последовали двое иноков Спасо-Преображенского монастыря — библиотекарь и ключник^[5]. 3 декабря того же года был принят императором Николаем II в Ливадии^[21][22].

Назначение правящим архиереем выходца из крестьян, к тому же не имевшего ни семинарского, ни светского образования, в то время как архиереями становились почти исключительно выходцы из «духовного сословия», причём окончившие духовную академию, вызвало противоречивые толки. Журнал «Русский паломник» в анонимной статье «Архипастырь из народа» вскоре после его назначения в Тобольск писал: «В синодальный период жизни Церкви, когда широкое просвещение и богословское образование сделались необходимою привилегией-цензом епископского сана, — епископство нового тобольского преосвященного-простеца является исключительным событием, которое, может быть, знаменует собою поворотный момент в жизни Церкви, если, конечно, этот первый опыт с назначением епископа из простецов-начётчиков даст на этот счёт свои положительные показания»^[23]. С одной стороны, среди простого народа новый епископ пользовался популярностью, с другой стороны, вызывал непонимание и даже отвращение у высших слоёв и потомственного духовенства. Представитель последнего протопресвитер Георгий Шавельский писал: «По сообщениям приезжавших из Тобольска лиц, архипастырская деятельность епископа Варнавы там отличалась двумя особенностями: высокомерным и почти жестоким отношением его к образованным священникам и необыкновенною ревностью в произнесении в кафедральном соборе длиннейших проповедей. Проповеди преосвященного неуча скоро стали притчею во языцех, ибо владыка, при полном своем невежестве, брался решать с церковной кафедры все вопросы и разрешал их со смелостью самого опытного хирурга и с ловкостью мясника. Публика ходила смотреть на новоявленного проповедника, как на какую-то уродливую диковину»^[7]. Многие проповеди епископа Варнавы помещались в «Тобольских Епархиальных Ведомостях».

Возбудил ходатайство перед Святейшим синодом о прославлении митрополита Тобольского Иоанна Максимовича в лике святых. Не дожидаясь окончания этого процесса, послал императору Николаю II телеграмму с просьбой разрешить канонизацию и получил Высочайшую телеграмму, противоречиво гласившую: «Пропеть величание можно, прославить нельзя», в то время как величания поются только прославленным святым. На основании данной телеграммы совершил 27 августа 1915 года молебное пение, поминая «Иоанна» как святого, причём без титула^[2]. Такой поступок вызвал много шума, что повлекло разбирательство дела в Святейшем Синоде. Как объясняет протопресвитер Григорий Шавельский: «В нашей русской церкви прославления святых происходили с высочайшего разрешения. Но такому разрешению предшествовали: освидетельствование мощей и определение Св. Синода о прославлении Святого, основанное на признании достаточности данных в пользу несомненной его святости. Царское утверждение лишь завершало дело. Случаев прославления святых по одному высочайшему повелению, без решения Синода, как будто у нас не было. Если же и был подобный случай, то он был ничем иным, как грубым нарушением прав церкви, насильственным вмешательством в сферу её священных полномочий. Просьбу епископа Варнавы надо объяснить невежеством этого епископа, — с одной стороны, дерзкой смелостью, — с другой. Не знаю, советовался ли Государь по поводу телеграммы Варнавы с кем-либо из своих приближенных, но и я и архиепископ Константин узнали о ней со стороны, и много спустя»^[7].

Во время допроса в Синоде резко разговаривал с обер-прокурором Александром Самариным^[2]; Синод в сентябре 1915 года постановил уволить его от управления епархией. Император Николай II по настоянию супруги, которая якобы требовала (по словам Георгия Шавельского) карательных действия в отношении всех членов Синода, настроенных против Григория Распутина, а также увольнения обер-прокурора Самарина^[24], отказался утвердить синодальное определение о нём, в ответ на что Самарин был вынужден подать в отставку.

В заседаниях Синода в конце ноября 1915 года, пересматривавших, согласно резолюции Николая II, дело Варнавы, последнего активно защищал новоназначенный митрополит Петроградский Питирим (Окнов), также имевший репутацию распутинца^[25]. В итоге епископу Варнаве было решено сделать внушение. 11 декабря в Тобольск был командирован Синодом для производства нового освидетельствования мощей и проверки сведений о чудесах архиепископ Литовский Тихон (Беллавин) (впоследствии Патриарх Московский и всея России), на основании доклада которого Варнава был в значительной мере реабилитирован^[2].

Синод санкционировал и канонизацию митрополита Иоанна Тобольского. Торжества его церковного прославления состоялись в Тобольске в июне 1916 года. По общей оценке, епископ Варнава организовал их образцово.

10 июня 1916 года Николай II пожаловал ему орден Святого Владимира II степени, а 5 октября того епископ Варнава года был возведён во архиепископа с оставлением Тобольским и Сибирским^[5].

27 декабря 1916 года газета «Новое время» написала: «Архиепископ тобольский Варнава, находясь в Тюмени, на последнем богослужении произнес громовую речь против кинематографов, этих „дьявольских греховных гнезд“; он заклинал матерей не пускать своих детей в эти театры и самим не ходить»^[26].

После Февральской революции 7 марта 1917 года по требованию Временного правительства определением Святейшего синода № 1219 был уволен на покой с назначением управляющим, на правах настоятеля, Высокогорской Воскресенской пустынью в Арзамасском уезде Нижегородской губернии^[27][28].

В апреле 1917 года член Государственного совета, член Совета Русского собрания профессор-протоиерей Тимофей Буткевич писал, отражая настроения и дух того времени, в передовице официального издании Святейшего синода «Церковный вестник», которое он редактировал: «<…> Особенно тяжело сказалось влияние Распутина на царя в жизни Православной церкви. <…> И церковью управлял, собственно, Распутин. Он назначал обер-прокуроров Св. Синода из лиц, лизавших его руки. Своих единомышленников он возводил на митрополичьи (м.м. Питирим и Макарий) и архиепископские кафедры. Огородник Варнава, не умевший написать грамотно двух слов, гнавший науку и просвещение, был возведён в сан архиепископа! Где и когда была доводима Православная Церковь до такого позора?!»^[29]

Зимой — весной 1918 года архиепископ Варнава «приезжал просить у Патриарха какой-нибудь монастырь в управление в Москве или около Москвы, в частности Новый Иерусалим в г. Воскресенске, или о возвращении епархии в управление, каковой он был лишен незаконно». Однако «все ходатайства его были отклонены»^[28].

9 июня 1918 года по распоряжению из столицы архиепископ Варнава был арестован близ Арзамаса местными органами ЧК по делу протоиерея Иоанна Восторгова и препровождён в московскую Бутырскую тюрьму. 4 сентября того же года Следственная комиссия революционного трибунала при ВЦИК постановила ликвидировать дело протоиерея Иоанна Восторгова во внесудебном порядке. 5 сентября (23 августа) были расстреляны протоиерей Иоанн Восторгов, а также видные деятели царской России, арестованные ещё Временным правительством: сенатор, бывший товарищ министра внутренних дел Степан Белецкий, бывшие министры внутренних дел Николай Маклаков и Алексей Хвостов, последний председатель Государственного совета Иван Щегловитов^[28].

14 сентября 1918 года Президиум ВЦИК высказался «по делу епископа Ефрема, епископа Варнавы и священника Варжанского, арестованных в связи с делом Восторгова», и утвердил текст постановления: «Принимая во внимание, что, как видно из следственного материала по делу епископа Ефрема и Варнавы, а также священника Варжанского, указанные лица явились активными деятелями заговора в пользу монархической реставрации, действовали все время с Восторговым по соглашению с ним, что следственный материал дает обильный материал для обвинения их в активной контрреволюционной деятельности, Президиум ВЦИК постановляет изъять указанные выше дела из революционного трибунала при ВЦИК и передать их во Всероссийскую чрезвычайную комиссию для ликвидации этих дел внесудебным порядком». В данных обстоятельствах архиепископ Варнава написал заявление в Президиум ВЧК с просьбой вызвать его к следователю и под запись сделал несколько скандальных заявлений. Архиепископ Варнава сообщил сотруднику ВЧК о своей готовности всемерно поддерживать советскую власть, сотрудничать с ВЧК в качестве информатора, о желании создать «церковь, стоящую за большевистскую власть». Архиепископ Варнава таким образом стал первым архиереем, установившим подобные связи с ВЧК, созданной для осуществления государственной политики, направленной на искоренение религии в СССР^[28].

Заявление Варнавы, в котором содержались клеветнические выпады против многих видных православных иерархов, сразу же было опубликовано рядом центральных советских газет. Так, 19 сентября 1918 года он заявил заведующему отделом по борьбе с контрреволюцией ВЧК Николаю Скрыпнику^[28]:

Заявляю, что я никакого неудовольствия на свое содержание не могу заявить. Говорили, что в Чрезвычайной комиссии прямо в ступе толкут, а я на самом деле увидел, что обращение, наоборот, вежливое и вполне внимательное. На пищу я не могу заявить претензии, хотя и не особенно много, но всегда была. Хочу заявить, что я как сын крестьянина не являюсь противником Советской власти, а наоборот, хотел с нею работать. В Арзамасе я прямо заявил перед толпою, чтобы все шли в Красную армию: раз правительство образовалось, ему надо повиноваться и идти в армию, которую оно образовывает. Сам я из простого народа и всегда был в трениях с богатыми епископами. Именно они идут против народа. Их и надо забирать, и я все время ожидал, что приведут в тюрьму толстопузых епископов из купечества или из чиновников. Этих долгогривых и надо забирать, потому что они идут против рабочих. Я хочу работать с большевиками, большевики ведь не идут против веры, а простому народу, кто верит, надо идти с большевиками, потому что они стоят на правильном пути, а за то, что происходит что-нибудь плохое, нельзя большевиков винить, потому что в этом причина всего прежнего строя. Я хочу работать вместе с большевиками, и уже давно я разошёлся со своими, которые всегда были против меня, потому что я из простого народа прошёл в архиереи. Особенно пошли против меня, когда я в проповедях высказался за Советскую власть. Я хочу сказать, что расстрелять меня Советская власть всегда сможет, когда признает необходимым. Теперь же я предлагаю Советской власти свои услуги, для того чтобы воздействовать на тех, кто восстает против Советской власти, и привести их к соединению со всеми трудящимися.

Против Советской власти я никогда не пойду. Советскую власть я признаю выше и лучше всякой другой, какая была до сих пор, и готов за неё умереть. А если собор или патриарх задумают отлучить меня от церкви, я не буду обращать на это внимание, потому что я готов порвать со всеми для простого народа и для Советской власти. В ответ на отлучение от церкви собором я призову всех священников и архиереев, стоящих за простой народ, восстановить церковь без тех, кто сейчас самовольно и незаконно засел в собор и хочет решать дела церкви. Тогда будет настоящая церковь, стоящая за простой народ, со священниками и архиереями, признавшими Советскую власть и большевиков. Только таки[х] архиереев я буду назначать. Здесь я призову архиепископа Владимира [Путяту], который отлучен собором, и вместе с ним поставлю новых епископов, для того чтобы бороться за Советскую власть. Смерти я не боюсь и не дрожу за жизнь, но я хочу поработать для простого народа и предложить свои силы и свое архиепископское звание для работы для Советской власти и большевиков. Именно для того, чтобы заявить все это, я и просил вызвать меня теперь. Все записано правильно с моих слов. Архиепископ Варнава.

Как правило, публикации таких протоколов в газетах, текстуально зачастую весьма разнившихся между собой, сопровождались комментариями редакции, авторы которых, отмечая, что разоблачения Варнавы «заслуживают особого внимания», подчёркивали: «Нельзя верить в искренность признаний этих „шкурников“»^[28].

Публикация протоколов допросов архиепископа Варнавы не прошла мимо священноначалия. Патриарх Тихон и Священный синод 11 октября 1918 года постановили «ввиду обнаружения со стороны архиепископа бывшего Тобольского Варнавы в его заявлениях… попрания священных канонов и архиерейского достоинства запретить его, архиепископа Варнаву, в священнослужении с воспрещением ношения панагии, возложения мантии и преподания благословения и предписать ему представить объяснения по предмету означенных его заявлений»^[28].

Предполагалось, что распоряжение Священного синода будет объявлено Варнаве через священника Бутырской тюрьмы, но сделать это не удалось. 16 декабря 1918 года в Священный синод поступил рапорт (№ 9521) архиепископа Нижегородского и Арзамасского Евдокима (Мещерского), который ходатайствовал «об увольнении от управления Арзамасскою Высокогорскою пустынью управляющего на правах настоятеля оной архиепископа бывшего Тобольского Варнавы. Архиепископ Варнава давно уже в пределах Нижегородской епархии не проживает. Местопребывание Преосвященного неизвестно. Неизвестно даже, жив он или умер». 21 декабря 1918 года ходатайство было удовлетворено^[28].

28 ноября 1918 года Н. Н. Липкин-Копейщиков, прикомандированный, согласно удостоверения ВЧК от 26 ноября за № 6561, «к Отделу К-Р. ВЧК для производства следствия по делам духовенства», допросил в больнице при Бутырской тюрьме архиепископа Варнаву, который показал^[28]:

[Я] проживал в монастыре близ Арзамаса, арестован 27 мая ст[арого] стиля, по чьему предложению, мне не известно. Со времени Октябрьского переворота не только никогда не выступал против Советской власти, но, по крайнему моему разумению, считаю власть эту правильной и народной… Тов[арищ] Ленин явится вторым Моисеем, выведшим народ ко спасению. Советскую власть приветствовал и по долгу служителя Церкви всегда был в недоумении, почему служители Церкви находили возможным в молитвах поминать всяческую существующую власть и только власть советов с первых же пор решили в молитвах не поминать. Когда окрестные крестьяне обращались ко мне по вопросу о вступлении в ряды Красной армии, я всегда с открытым сердцем благословлял идущих в ряды армии.

10 (23) декабря 1918 года уволен от управления Высокогорским монастырём^[30].

26 декабря 1918 года Липкин-Копейщиков направил в Отдел по борьбе с контрреволюцией ВЧК докладную записку, в которой рекомендовал, «применив амнистию по поводу октябрьских торжеств», освободить архиепископа Варнаву (наряду с прочими 18 лицами духовного звания, заключёнными в Бутырках), дело о нём производством прекратить, однако к словам Липкина-Копейщикова не прислушались, и Варнава продолжал содержаться в заключении^[28].

Освобождение архиепископа Варнавы произошла благодаря заступничеству сотрудника ВЧК и доверенного лица председателя ВЧК Дзержинского Алексея Филиппова. 18 апреля 1919 году Московская ЧК выписала Филиппову пропуск для «делового свидания» с архиепископом Варнавой (Накропиным) в больнице Бутырской тюрьмы. Между собеседниками было достигнуто соглашение, позволившее Филиппову заручиться поддержкой руководства ВЧК в деле освобождения архиепископа из тюрьмы^[28].

Варнава вышел из тюрьмы на Страстной неделе. При освобождении Варнавы с него была взята подписка о политической лояльности, после чего МЧК выдала ему удостоверение личности с условием, что тот будет проживать «вне стен монастырских». Не афишируя своего освобождения, он поселился на частной московской квартире Никитиных на пересечении Вознесенской и Немецкой улиц. Не позднее 5 мая 1919 года его адрес стал известен патриарху Тихону, после чего со стороны Московской патриархии возобновились попытки вручить Варнаве постановление Священного синода от 28 сентября/11 октября 1918 года о запрещении его в священнослужении и о предоставлении объяснений своих действий^[28].

16 июня 1919 года постановлением Патриарха и Священного синода был назначен настоятелем Калязинского монастыря Тверской епархии, однако к месту назначения не поехал^[28].

В июле 1919 года встречался с Феликсом Дзержинским, во время которой, по утверждению архимандрита Олега (Вавилина), «передал Дзержинскому две иконы, одну для него, другую для Ленина»^[31].

В августе 1919 года Алексей Филиппов стал председателем учреждённого Дзержинским «Исполнительного комитета по делам духовенства всея России» (кратко «Исполкомдух»), в состав которого входили представители различных конфессий, в том числе и священнослужители Русской православной церкви. Вторая половина 1919 года и первая половина 1920 года для архиепископа Варнавы прошли под знаком сотрудничества с «Исполкомдухом»^[28].

В 1920 года Варнава был определён на Архангельскую кафедру, но назначения не принял. В конце октября 1921 года на страницах церковной печати появилась информация, что «бывшему архиеп[ископу] Варнаве, находящемуся в Москве, поручено управление Самарской епархией». Однако, по мнению М. Ю. Крапивина, судя по всему, и на сей раз архиепископ из столицы не уехал. Как свидетельствуют дневниковые записи Н. П. Окунева, в январе 1922 года он жил и служил в Москве^[28]:

1921/22 г., 31 декабря 1921 г. / 13 января 1922 г.:

На Новый (старый) год был в церкви Спаса на Спасской улице и там служил тоже «выпущенный» — архиепископ Варнава. В своем роде и этот интересен: характернейшее лицо, напоминающее самого Ивана Грозного, и голос какой-то особенный — цепкий и вороватый. Слушал впервые его проповедничество. Это тоже что-то особенное. Точно баб поучает на каком-нибудь постоялом дворе самыми простыми, житейскими словами, которые и в церкви вызывали смех, как в квартирной или базарной беседе. «Чего вы вините большевиков, что испортили ваших детей? Сами виноваты. Сами вы пьете и детей приучаете.— Что Вы, Иван Иванович, не пьете? — Да я никогда не пью. — Ну что это такое, у нас даже Маничка пьет, а Вы не пьёте… Вы где встречали Новый год: у Омона-Момона, у Корша-Лакорша? Пили шампанское, платили десятки и сотни рублей, а ведь не догадались пожертвовать в пользу церкви хоть пустые бутылки… Что посеешь, то и пожнёшь. Вместо свеклы малина не вырастет… Нет, что ни говорите, а надо молить большевиков, чтобы они ещё годочков на пять остались, чтобы хорошенько вышколить нас» и т. д. Так говорил архиепископ Варнава в храме Божием. Любопытно было бы послушать его, как он говорит где-нибудь в комнате. Кто-то уверял меня, что это тот самый Варнава, которого в епископы произвёл Распутин прямо из огородников и что ему 95 лет. Не врут ли?

Согласно бюллетеню Священного Синода «Церковная хроника» от 15/28 декабря 1921 года, духовенство и миряне Самарской епархии выразили протест против назначения управляющим архиепископа Варнавы. Вскоре 23 декабря на квартире доктора Веревкина (Москва, ул. Селезневская, 13) был арестован вместе с настоятелем Троицкого Селижаровского монастыря Тверской губернии архимандритом Никоном (Дегтяренко), прибывшим с просьбой о переводе в Самарскую епархию. По решению Президиума ВЧК освобождён^[32].

В марте 1922 года государственные инстанции рассматривали возможность вовлечения архиепископа Варнавы в готовившийся обновленческий раскол. В протокол № 1 заседания Комиссии по изъятию ценностей по Московской губернии от 12 марта 1922 года внесено постановление: «запросить соответствующие органы» относительно «использования… Московского Варна[в]ы»^[28]. Однако к обновленческому расколу архиепископ Варнава причастен не был^[33].

Скончался 13 апреля 1924 года в Москве; 22 апреля был отпет патриархом Тихоном в церкви Покрова в Филях, в ограде которой был погребён^[2].

Михаил Губонин также отмечал, что «среди некоторой части церковного общества пользовался глубоким почитанием и слыл за прозорливого старца-подвижника <…> В связи с его кончиной распространился слух о предсказании им, незадолго до кончины, что Москва в скором времени сильно пострадает от огня. Об этом вспоминали в войну 1941—1945 гг»^[2].

• Речь при назначении его во епископа Каргопольского, вик. Олонецкой епархии // Прибавления к «Церковным Ведомостям». — 1911. — № 39. — С. 1598; Русский Инок. — 1911. — Вып. 43. — С. 45—46.
• Христианские уроки: «Сподоби, Господи, без греха сохранитися нам» // Русский Паломник. — 1915. — № 29. — С. 455.
• Слово, сказанное в церкви с. Белорецкого в 1914 году // Тобольские Епархиальные Ведомости. — 1917. — № 2.
• Слово, сказанное 8 января 1917 года в кафедральном соборе г. Тобольска // Тобольские Епархиальные Ведомости. — 1917. — № 4.
• Слово в Неделю о блудном сыне // Тобольские Епархиальные Ведомости. — 1917. — № 6.

• Озерный Мих. Кто он? (К подлинному портрету архиеп. Варнавы) // Известия Вологодского губернского исполнительного комитета от 6 октября 1918 года № 216. — C. 2—3.
• Чмырева И. Ю. Церковная жизнь Каргополя. Деятельность епископа Варнавы // Каргополь: Историческое и культурное наследие. — Каргополь, 1996. — С. 151—158.
• Смирнова М. А. Деятельность первого викария Олонецкой епархии епископа Каргопольского Варнавы (Накропина Василия) // Христианство и север. — Каргополь:  Каргопольский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник, 2002. — С. 93—100.
• Крапивин М. Ю. Архиепископ Варнава (Накропин) и религиозная политика ВЧК: 1918—1922 гг. // Вестник церковной истории. — 2011. — №  3/4. — С. 113—156.
• Белоус П. В. Епископ Варнава (Накропин) и канонизация митрополита Иоанна (Максимовича) // Пять столетий Югры: проблемы и решения, итоги и перспективы. — Нижневартовск: Изд-во НВГУ, 2018. — Вып. 1 (8). — С. 134—146.
• Белоус П. В. Тобольская епархия в годы Первой мировой войны (1914-1918): монография. — Тюмень: Издательство Тюменского государственного университета, 2018. — 284 с. — ISBN 978-5-400-01513-7.
• Галкин А. К. Заботливый Саблер: к истории назначения игумена Варнавы (Накропина) настоятелем Палеостровского монастыря // 1917—2017 годы: уроки столетия для Карелии : материалы научной конференции (24 ноября 2016 года, г. Петрозаводск) / [редкол.: С. Г. Веригин, А. М. Пашков (отв. ред.)]. — Петрозаводск, 2018. — 286 с. — С. 115—125.
• Сахратов А. Ф. К характеристике личности архиепископа Тобольского и Сибирского Варнаву (Накропина) // Материалы Региональной научно-практической конференции студентов, магистрантов, аспирантов и преподавателей. — Нижневартовский государственный университет, 2019. — С. 65—68.
• Петров И. В., Пученков А. С. Темная личность на фоне темной эпохи? (К вопросу о служении архиепископа Варнавы на Тобольской кафедре в 1914—1917 гг.) // Омский научный вестник. Серия Общество. История. Современность. 2019. — Т. 4. — № 3. — С. 73-78

• Варнава (Накропин) На сайте Русское Православие